в присядку, или до упаду смеяться, хоть и сам не знает чему. Спрашивает его опять Роза царевна, и он, немножко поопомнившись, так отвечает ей: «Любезная моя супруга, неоцененная Роза царевна, ручки снеговые, речи медовые!.. Не чаял я, не ожидал, в мыслях не держал сидеть подле тебя, держать и целовать твои ручки белые, глядеть в твои очи ясные! будь же ты во веки вечные большой надо мной, моею царицею-повелительницею, а я буду твой покорный послушливый муж, Цван грешный!» (Говоря это Иванушка-дурачек беспрестанно подносил к губам руку Розы царевны и чмокал, словно чем сладким закусывал). «А что ты меня спрашиваешь, я ли достал кольцо твое, или я ли одолел Буслая на своем Сивке-бурке, того я тебе сказать не могу, потому, что когда мой батюшка отдавал мне коня богатырского и оружие, то накрепко приказывал про это никому не сказывать!»
