– Даже, как их зовут?
– Ничего. – Таня снова вздохнула. – Мама мамы, наша бабушка, пять лет назад умерла. А дед, он всегда знал, как заработать. Поэтому устроился сразу после похорон подсобным рабочим на виллу к одному архитектору. Кажется, тому понравилась сделанная дедом садовая мебель. Я же говорила, что он не только плотник, а, скорее, универсал? Раньше, когда был моложе, даже машины в гараже чинил. А еще он любит Димку. Поэтому и взял его к себе, когда мать стала жить с… этим.
– Таня… Прости, что я, посторонний мужчина, задаю тебе этот вопрос… Ваш отчим… он до сегодняшнего дня к тебе приставал?
Танька длинно выдохнула.
– Сигарету дайте…
– Куришь?
– Нет. Вернее, да… только редко, когда нервы надо успокоить.
Олег встал и громыхнул форточкой, распахнувшейся с тоненьким писком.
– У Вас окна музыкальные. – Рассмеялась Таня, чиркая зажигалкой. – То разговаривают, то поют!
– Как все старики, жалуются на жизнь.
Зажигалка чиркнула еще раз.
– А стеклопакеты?
– Они молчат. – Кажется, Олег встал из-за стола, потому что его голос стал звучать глуше. Димка протянул руку, сделал щель еще больше и, затаив дыхание, стал слушать дальше. – Для чего ворошу прошлое? Наверно, хочется помочь в настоящем.
– Помочь? Вы уже помогли. Поэтому да, я отвечу. Димка… он очень умный. Но такой ребенок! Он приходил из школы раньше. У него – по четыре или пять уроков. А у меня – шесть. Иногда – семь. В тот день химичка заболела, и нас отпустили по домам. Удивившись тому, что дверь квартиры была не заперта, я вошла внутрь и уже хотела позвать брата, как услышала его тоненький плач. Даже скулеж. Знаете, так плачут щенки, когда их обижают… Бросив сумку, я влетела в нашу комнату. И там, придавив Димку коленом к полу, над ним стоял этот гад. В его руках был ремень, а на плечах брата – кровавые полосы. Он так страшно улыбался… Господи! – Выдохнула Танька. – Я тогда тоже еще ничего не знала, но сразу все поняла. У порога лежали Димкины коньки. До сих пор жалею, что лезвия были в чехлах. Схватив ботинок, я ударила этого скота по спине. Кажется, содрала кожу. До сих пор помню его налитые кровью глаза… Я спряталась в ванной. Но что стоит взрослому мужчине сорвать прикрученный двумя винтами шпингалет?
Димка услышал, как заскрипели оконные рамы, а из двери потянуло осенним сырым холодом и лиственной прелью. Почему-то сразу вспомнилось сельское кладбище, неподалеку от которого, на колхозных полях, выросли коттеджи очень состоятельных людей. Покосившиеся кресты и новые надгробные плиты, провалившиеся холмики и вычурные заборчики с позолоченными цепями, впаянными в мраморные кубы по углам, походили на эти поля: с одной стороны – чернота и нищета деревенских изб, прикрытых, словно листвой, моральными устоями, а с другой – наглый блеск воровской жизни.
– А потом он мне сказал, что если я кому-нибудь расскажу, то Димке не жить. Это продолжалось два года. – Танька, кажется, снова закурила. – Да, я пыталась с матерью поговорить. И с дедом. Мать обозвала