Зашел закадычный друг мастера Петера старьевщик Франц, – он не один вечер просидел с Петером на этих ступенях, и теперь сердечно сочувствовал, и теперь делился мыслями с товарищем:
– Уже три случая, когда часы в доме останавливаются со смертью хозяина. И в каждом ноги растут из твоей мастерской. Существует какая-то непонятная связь между жизнью человека и часами. Останавливается жизнь, и часы словно констатируют это. Но как объяснить, что все началось с прихода «Господина Никто»?
– Они мне принесли столько бед. Если завтра заказчик не явится, я пойду на площадь и разобью их вдребезги!
– Постой, а почему ты решил, что он придет именно двенадцатого, а не тринадцатого, и не четырнадцатого?
– Я вспомнил кое-что… Когда мы были в военном походе, мы долго шли и не ели двое суток, и тогда у одной бедной крестьянской семьи я по приказу сержанта изъял всех кур и собрал из гнезд все яйца. Я запомнил глаза тех детей и той бедной женщины. Мы обрекли их на голодную смерть. День я запомнил, – наше выступление было назначено на двенадцатое августа. Вот почему заказчик назначил двенадцатое августа и для часов форму выбрал именно яйца.
И глаза Петера горели бешеным огнем от этой догадки.
Священнику в этом грехе Петер никогда не признавался, но теперь пастор будто сам догадался о грехах Петера и уже год не пускал его в церковь. И тогда Петер в ночь с одиннадцатого на двенадцатое августа тайно пробрался на Рыночную площадь к Фрауенкирхе, которая украшена курантами с движущими фигурами курфюрстов и выбранного ими кайзера. Это все же придворная императорская капелла. Говорят, ее архитектором был сам Петр Парлерж, создатель пражского собора св. Витта и Карлова моста.
Дева Мария его встретила на фасаде церкви, и застенчиво улыбнулась. Уж она понимает толк в часах, если столько времен под дождями, ураганами и снегами стоит снаружи храма и не заходит внутрь. Петер всегда обращался к ней, Богоматери. Здесь же, на фасаде были задумчивые покровители Бамбергского епископства – святые Генрих и Кунигунд, а также покровители города Нюрнберга святые Себальд и Лоренц. Петер их всегда смущался. Поэтому в этот раз просил их зажать уши и дать поговорить по душам с Богоматерью. Такой уж он был своеобразный христианин.
Петер задал всего один вопрос: «Кто приходил к нему год назад, тем жарким августовским днем?» Смысл этого вопроса был прост, Петер пытался определить: попал он в сети дьявола с этим заказом или нет.
Он долго простоял на площади, и только когда его заметил молочник Магнус, он побрел в свой одинокий дом.
«Неужели гибель семьи – это расплата за заказ?» – вот о чем думал он.
Утром он зашел к Францу, и повел его в мастерскую.
Франц по пути выдал Петеру еще один мешочек с летним сбором трав. Жена Франца, озабоченная бессонницей Петера еще после зимних похорон стала снабжать его травами для сна.