– Замутил бы с ней?
Неизвестно откуда взявшийся Серёга плюхнулся рядом с ним на лавку. Славик уставился на него:
– Чо?
– Ну… это… стал бы, говорю, с ней? – Пролепетал Сергей, указывая на Славкин пакет.
На пакете красовалась обнажённая девица, по пояс снизу прикрытая американским флагом, но зато оголённый верх её сиял на всю вселенную. Сейчас, в 93-м никто уже не ходил учиться ни с портфелями, ни с дипломатами. От них веяло древностью и нафталином. И хотя в школе Славик ещё застал эту моду, и последние годы учёбы носил учебники в дипломате (на котором, к слову, было очень прикольно кататься зимой с горки), но сейчас этот аксессуар виделся безнадёжно устаревшим. А пакет… Пакет был своеобразным символом эпохи. Занавес рухнул, как бы к этому не относились. Кто-то боялся, кто-то ждал. Занавес рухнул, и за ним открылся целый мир. Интересный и манящий. Этого мира оказалось очень много, подобно цунами он захлестнул страну, отчего поднялась неразбериха и хаос. Дамба слишком долго сдерживала мощный поток. Балки подгнили и в какой-то момент конструкция не выдержала и разлетелась к чертям. Подросток с окраины города никогда не интересовался политикой, не понимал и не пытался понять, но перемены были столь молниеносны, разительны и что важнее – заразительны, что игнорировать или не замечать их было невозможно. Страна взорвалась новогодней хлопушкой и всех накрыло разноцветным конфетти. Тут было всё: и радость, и отчаяние, и слёзы, и ликование, и разочарование, и бандитизм, и сникерсы, и нищета, и богатство, и бультерьеры, и иномарки, и ларьки, и хэви метал, и турбо, и инвайт, и денди, и очереди, и убийства средь бела дня, и спирт ройял, и среди всего этого – какой-то совершенно настойчивый, неугомонный дух нарастающей свободы. Может даже не свободы, а некой… разрешённости. Славик чувствовал это, не осознавая. И этот пакет с голой девочкой, он словно говорил: «Смотри, сиськи – это естественно. Это – жизнь». Родители, разумеется, ахали, охали – стыд, срам…. Стоит признать, что выбор в самом деле был велик, особенно котировались Мальборо, с неизменным мачо, либо Монтана, но Славику нравился именно этот, ему не было стыдно ходить с этим пакетом, а девочке… ну наверное, тоже не было как-то особенно стыдно. И в той атмосфере сетования старших поколений на рухнувшие устои и идеологию, Славик чувствовал себя сосудом, неспособным вместить всё новое, сверкающее, местами непонятное разнообразие целого мира. Взрослых можно было понять – Союз развалился, привычная, планомерная жизнь развалилась вместе с ним, нужно было вырабатывать новые навыки выживания, менять привычки и взгляды – это было чертовски неудобно, да и порой попросту – опасно. Но и шестнадцатилетнего подростка тоже можно понять – разумеется, пакет с девчачьими прелестями был ему куда ближе, чем строгие, скучные дипломаты и папки. Уже не надо было испытывать зависть к некоторым сверстникам, которым родители из заграничных командировок привозили всякие прелести забугорного мира.