Свет в гараже слепил глаза. Закатывающаяся наверх дверь послушно открылась, как только он коснулся кнопки, и поток света выплеснулся на гравий въездной аллеи, посеребрив взлохмаченную траву по обеим ее сторонам. Но этот свет все-таки не сможет потревожить Нелл – ее комната в задней части дома. Прежде чем включить мотор, он тщательно просмотрел карту. Маддингтон. Город на самой границе района, километрах в двадцати пяти к северо-западу отсюда. Меньше получаса езды в обе стороны, если все сложится удачно. Если специалисты из Лаборатории уже там – а Лорример, ведущий биолог, непременно являлся на место убийства, когда только мог, – в этом случае ему не так уж много останется делать. Допустим, час на все про все на месте убийства, тогда, если повезет, он вернется домой еще до того, как проснется Нелл. Ей даже и знать не надо, что он уезжал из дома. Керрисон выключил свет в гараже. Осторожно, словно легкость его движений могла как-то утихомирить звук мотора, включил зажигание. «Ровер» медленно двинулся в ночную тьму.
Глава 2
Неподвижно застыв за оконной шторой на ближней ко входу лестничной площадке и прикрывая правой ладонью бледно светящийся огонек ночника, Элеанор Керрисон увидела, как на въездной аллее вдруг вспыхнули красным хвостовые огни «ровера» – машина остановилась у ворот, а затем повернула налево и, набирая скорость, исчезла из вида. Девочка дождалась, пока отблеск фар окончательно не растаял во тьме. Потом отвернулась и пошла по темному коридору к спальне Уильяма. Она была уверена – малыш не мог проснуться. Сон его всегда являл собою неутоляемо плотское торжество забытья. А когда он спал, она знала – ему ничто не грозит, она может освободиться от вечной тревоги. Наблюдать, как малыш спит, доставляло ей такое наслаждение, вызывая смешанное чувство любви и жалости, что порой, боясь собственных мыслей, обуревавших ее по утрам, или – еще больше – ночных кошмаров, она относила свой ночник в комнату брата и просиживала на полу у кроватки целый час, а то и дольше, не отрывая глаз от его лица; покой малыша умерял ее собственное беспокойство.
Хотя Нелл знала – малыш не проснется, она поворачивала ручку двери с такой осторожностью, будто ожидала, что вот-вот прозвучит взрыв. Ночничок, ровно горевший в стеклянной плошке, оказался не нужен, его желтоватое сияние растаяло в лунном свете, лившемся в ничем не занавешенные окна. Уильям, как в мешок упрятанный в замусоленный спальный комбинезон, лежал, как всегда, на спине, закинув обе ручонки наверх. Голова его завалилась набок, видно было, как на тонкой шейке бьется пульс, и шейка эта казалась такой хрупкой, что и не понять, как она выдерживает тяжесть его головы. Губы малыша слегка приоткрыты, но Нелл