Ничего уже не будет хорошо.
Поджимая губы, сжимая в руках ткань порванной футболки, Мерелин роняет крупные слёзы, криво стекающие по лицу. Ежедневно совесть, являющая себя во снах, позволяющая почувствовать ту беззаботность, каждое утро разбивает её со всей силы о скалы, отрезвляя и давая понять, что реальность достаточно страшна. Страшна настолько, что слабым в ней нет места.
Обнимая себя за плечи, подтягивая ноги к груди, Мерелин, отвернувшись к стене, пытается сдержать эмоции, чтобы они, ушедшие собрать хвороста для огня, вернувшись, не видели её в таком подавленном настроении. Никто из них не знает историй друг друга. Возможно, знать прошлое, ворошить его, сейчас не самое лучшее время: сейчас главное выжить, найти безопасное место и, может быть, удастся узнать о каждом чуть больше того, что уже известно.
Кинув мимолётный взгляд за спину, убедившись, что их ещё нет, Мерелин осторожно приподнимается, вжимаясь в угол, надеясь хоть так согреться. Ей холодно, но не от того, что на улице ударили морозы. Нет, погода прекрасна. Не будь всех этих проблем, она бы с удовольствием вышла на прогулку, наслаждаясь свежим лесным воздухом, прошлась бы до речки, окунувшись в прохладу, и ощутив истинную свободу и уединение с природой, а идеальным завершением стали бы посиделки у костра с родными, друзьями… С теми, кого больше нет…
Всхлипнув, вжимаясь в угол старого сарая, Мерелин пальцем вытирает нос, оставляя на нём стекающие сопли. Склизкие, зеленоватые. Поморщившись, кривя покрасневшее от слёз горечи лицо, Колинс обтирает липкий палец о край футболки, снова обнимая себя за слегка подрагивающие плечи. Ей холодно от собственных снов.
Подняв голову к потолку гниющего здания, Мерелин всё же подмечает про себя, что ночлег нашёлся достаточно быстро и сарай, в который они забрели, просторный, сокрытый в самой глуби леса. В нём мало что есть, он почти пуст, но им достаточно только заночевать, чтобы с рассветом двинуться дальше. Пусть он выглядит непримечательно, в какой-то степени безопасно, оставаться в нём дольше нельзя. Они видели людей, вооружённых, наглых, громких, ранили одного из них и сбежали: те головорезы были достаточно близко к ним и, хоть они прошли приличное расстояние до привала, рисковать лишний раз не стоило.
Вздрогнув, вынырнув из мыслей, Мерелин замирает, затаивая дыхание. Где-то за стеной, снаружи, она услышала хруст ветки и грузные шаги. Может быть, это вернулись Деймон и Леон, но, наученная горьким опытом, она не издает ни звука, ожидая дальнейших действий ходящего вокруг да около.
Словно сливаясь со стеной, становясь её полотном, Мерелин прижимает ладони ко рту, закрываясь сальными волосами.
– Напугал?
Совсем погрязнув в мыслях, спрятавшись в копне волос, стараясь не смотреть, в голове вырисовывая самые разнообразные события, в которых вернулись не они, она пугается, слыша его голос. Приятный, бархатный, тягучий.
– Не хотел, – он виновато опускает глаза,