– Геопатогенная зона что ли? – пробормотала я.
– Это Кощеев лес, – прошептал Волк так тихо, что я едва расслышала. – Тут за последний год нечисти развелось видимо-невидимо.
– А другой дороги нет? Может, его обойти?
– Нет, – раздражённо ответил зверь, – я же говорил.
Дальше мы шли в полном молчании. Но недолго. Внезапно в двух шагах от нас что-то дико заорало, Волк шарахнулся в сторону, и земля под ним провалилась. Спасла его только моя реакция: я успела ухватить его за шкуру на загривке и помогла выбраться. На дне ямы торчали колья и лежали полуразложившиеся тела.
– Мамочка! – прошептало животное, глядя вниз и тяжело дыша.
И повернулось ко мне.
– Ты мне жизнь спасла. Теперь я тебе вдвойне обязан.
Я махнула рукой.
– Сам погибай, а товарища выручай. Ничего ты мне не должен. Кто это, кстати, так кричал?
– Да кто угодно. Может, выпь8, а может, и леший….
– Леший, леший, – внезапно заскрипело соседнее дерево.
Мы подпрыгнули и, едва не свалившись в яму, кинулись наутёк. А вслед нам неслось:
– Леший, леший, леший….
– Фу ты, – остановившись, произнёс Волк, – я-то чего дёру дал?
И добавил со злой иронией:
– Храбрец! Матёрый волчара!
Я погладила его, успокаивая, а он неожиданно повалился на спину, подставив мне брюхо. Почёсывая животное, я услышала:
– Ведь понимаю, что лежать вверх лапами унизительно, но… так приятно.
Я засмеялась, а серый, с минуту понежившись, перевернулся и встал на ноги.
– Пошли. К ночи мы должны выбраться из леса, а то нас съедят.
– Кто?
– Найдутся желающие, – неопределённо ответил зверь.
Измученные мы выползли на опушку, когда почти смерклось. Перед нами раскинулось поле, а за ним виднелся ещё один лес. В траве что-то зашуршало, и Волк сделал стойку.
– Зайцы, – прошептал он. – Подожди здесь, а я на охоту. Надо поесть.
Он исчез в густой траве, а я легла на спину, глядя в небо и наслаждаясь отдыхом. И вдруг… ночь превратилась в день, вспыхнуло яркое зарево, и я вскочила, решив, что начался пожар.
Но нет, прищурившись, я разглядела остановившегося неподалёку всадника с клеткой в руке. Из неё-то и изливалось сияние.
– Ты, баба, из какой деревни? – послышался сочный баритон.
– Не баба, – возмутилась я, – а женщина!
– Какая разница? – удивился наездник.
– Огромная, – уверила я его. – «Баба» звучит оскорбительно.
Незнакомец хмыкнул и спешился.
– Ты бы накинул на клетку что-нибудь, – посоветовала я, – а то ослепнем.
Послушавшись, тот укутал её кафтаном, а я с любопытством посмотрела на собеседника. Это был рослый, русоволосый и, признаюсь, очень красивый человек лет тридцати или чуть старше, одетый по-старорусски.
– Ты