Незнакомка протянула тонкую, с длинными пальцами руку, схватила Игоря за край футболки и подтянула к себе. Прошептала что-то ему на ухо, так близко, что её губы почти коснулись его кожи. Марина не слышала слов, но видела, как Игорь замер, как глаза его на миг остекленели, будто кто-то выключил свет внутри. Девушка отпустила его, развернулась и пошла к выходу, не оглядываясь. Её чёрные джинсы мелькнули в свете неона, рубашка колыхнулась от сквозняка, а дверь захлопнулась за ней, оставив после себя тишину, которая тут же заполнилась гулом голосов.
Игорь стоял на месте, бутылка пива в его руке дрожала. Он резко и в тоже время неуверенно, тряхнул головой, как собака, что отряхивается от воды, огляделся, будто не понимал, где находится. Потом улыбнулся глупо, криво, как ребёнок, не знающий, зачем смеётся, и побрёл на выход, вслед за блондинкой. Его шаги были тяжёлыми, неровными, и каждый из них отдавался в груди Марины, как удар по рёбрам.
Она не могла поверить. Игорь – её Игорь, тот, кто обещал отвезти её на озеро, тот, кто смеялся над её шутками, уходил с этой… этой тенью в белой рубашке. Марина сжала руку в кулак так сильно, что пиво, которое все ещё было в помятом пластиковом стакане вылилось ей на ноги, липкое, тёплое, как кровь. Она бросила стакан на грязный пол, не замечая, как люди косились на неё и шептались за спиной. Её лицо горело, глаза щипало, но слёз не было, был только гнев, чёрный, вязкий, поднимающийся изнутри, будто грязь со дна колодца.
– Куда это он? – пробормотала она, дрожащим голосом, больше похожим на хрип. Она шагнула к двери, толкнула её плечом и спёртый воздух клуба сменился душной ночью – влажной, тяжёлой, с запахом земли и чего-то кислого, что витало над деревней. Улица была пуста, только фонарь мигал вдали, отбрасывая длинные тени, которые шевелились, словно живые. Марина огляделась, щурясь в темноте, а потом заметила их – две фигуры, удаляющиеся в сторону леса. Не в сторону кафе, не к домам, а туда, где ничего не было – только старый погост, заросший бурьяном, и тишина, что глушит всё живое.
Она замерла, чувствуя, как холод пробирает её спину и ноги становятся ватными. Ей хотелось закричать, броситься за ними, вцепиться в эту бледную девку и утащить Игоря обратно. Но что-то держало её – не страх, не разум, а предчувствие, что гнало мурашки по коже. Это было неправильно. Всё было неправильно. Клинцовка никогда не спала спокойно, но эта ночь была другой, какой-то особенной, она дышала, смотрела,