– Ну, за осушение. И чтоб сдохли головоногие гады все до единого, – с чувством выговорил Роберт. Стал цедить виски мелкими глотками, на Циммермана смотрел пристально, поверх стакана и сквозь.
Тот приложился, не допил. Сипло спросил:
– Что они тебе… сделали?
– Они всем нам сделали, – Роберт поставил стакан и стал грузить обычную программу про акуанов, которые не дают спокойно жить терранской колонии. Рыбу, мол, воруют и паскудят сети, это раз. Но это ладно, рыбаки друг у друга тоже. Нападают на лодки, это два. В живых после такого нападения мало кто остаётся, потому что в воде человеку от головоногого отбиться – нечего думать. Гиблое дело. Говорят, при случае они и с лодки подцепить могут, но предпочитают сначала перевернуть, а после уже собирать в воде утопленников и тех, кто ещё барахтается. В этом году совсем охамели: ходят слухи, что при высоком приливе подбираются к набережным. Если дать им время, точно подберутся, потому что прилив с каждым терранским годом всё выше и выше. А кто виноват? Обратно они.
– Они, они, я знаю, – кивая, говорил Роберт. Циммермана разглядывал, как головоногого гада.
Иосиф хихикнул, тупо глядя ему в переносицу, и спросил:
– Они тут причём?
– Ты чего не допил? – вместо ответа осведомился Корк. – А ну, давай до дна за осушение. Давай-давай, Ёся.
Иосиф с удивлением заметил, что в стакане Роберта опять не осталось ничего, кроме тающей льдинки.
– Ты по осушению спец, – заметил он. Думал при этом: «Пьёт, как воду льёт. Может он себе воду, а мне… Зачем? Всемилостивый Случай, ну я и нагрузился. Руки не слушаются, морда деревянная. Как я его поддел, а?! Спец по осушению. Каламбур. Ведь и правда спец, если не врёт. Оратор-мелиоратор. Вот опять понёс – за рыбу гроши».
Роберт Корк про осушение мог говорить часами, хоть пьяный, хоть трезвый. Про то, как замечательно прижились кораллитовые полипы, привезенные контрабандой с какой-то там по счёту планеты эпсилон Эридана, и как быстро размножаются да как быстро растёт риф. Про то, что если бы пакостные головоногие не натравливали полчища моллюсков-силикофагов, уже давно вершины хребта виднелись бы даже при самом высоком приливе. Однако он, Боб Корк, нашёл управу и на моллюсков, и на головоногих мерзавцев – те и другие не выносят ультразвук определённой частоты. Так вот, в этом сезоне он, Боб Корк, расставил пугалки, и теперь…
– Теперь мы посмотрим, – говорил Боб. Синие прозрачные глаза его были холоднее терранского льда. Ни хмеля в них заметно не было, ни жалости к тем, на кого ставил ультразвуковые пушки.
«И правильно ставил, – лениво раздумывал Иосиф. – Не будь этих треклятых пугалок, ради чего бы он попёрся на скалы? Не попрись он на скалы, так я и загорал бы сейчас в шести милях отсюда и в шестидесяти от берега. Сначала по щиколотку в воде, потом по пояс, потом по шею, потом… Зараза, вискарик