Я был изрядно ошарашен его откровениями, но это был не повод сбавлять тон.
– А почему мы узнаем об этом только сейчас? Какого черта вы молчали все это время???
– Дело в том, капитан, что это, в общем-то, уже широко известные факты. После гибели Мантикоры одна из древних рас поделилась с нами архивами по этому сектору пространства. И выяснилось, что этот феномен был детально исследован их учеными.
– А откуда тогда брались всякие возможности, возникавшие у людей на Мантикоре? Типа моего нюха?
– А кто вам сказал, что в их обществе нет интриг, иерархии или конкуренции, в конце концов?
Просто один из высших делился малой толикой своей сущности со смертными, чтобы осложнить жизнь конкурентам. Вот, собственно, и все. Все, как и везде в разумных мирах.
– Что-то не сходиться у меня в голове. Зачем вам было забрасывать сюда меня, Заклинателя, создавать нашу встречу. Вы что, хотели проверить, сможет ли их Высший дотянуться от изнанки Мантикоры до Земли? Вы с ума сошли, что ли? Через половину галактики? А если бы получилось? А если бы…
– Капитан, все это время пока мы болтали, я копался в ваших мозгах и уже знаю, что эксперимент удался. Однако теперь это не имеет значения. Мантикора уничтожена случайно прорвавшимся через наши заслоны дредноутом приспешников Врага. Опасности больше нет. Осталось только зачистить кое какие следы. – Мой посетитель встал, промокнул лоб платком и пошел к двери, всем видом показывая, что его интерес ко мне исчерпан.
– Следы! След еще остался! – Рявкнул я в сутулую спину, судорожно пытаясь найти в себе отголоски ощущения, которое я почувствовал в прошлый раз.
– Это ненадолго, мой дорогой капитан. Это ненадолго. – Псишник открыл дверь, и в палату зашла медсестра с инъектором. – Сделайте ему укол чего-нибудь успокоительного.
Медсестра быстрым шагом направилась ко мне, из-под маски были видны только ЕЕ глаза.
Я посмотрел в глаза сестры, там был лед и приговор.
И тогда я решил, что с меня хватит. Я собрал все свои силы, что у меня оставались, и все, что я помнил, и все, что рассказывал мне наставник, и все, что рассказал мне этот напыщенный индюк, добавил туда страх, ненависть и желание жить, обильно приправил воспоминаниями о багровом солнце и… послал Зов.
Никогда даже в страшных снах у меня не было и мысли, что сам я когда-нибудь буду пытаться сформулировать эту мучительно-страшную ноту, проходящую по грани осязания, между ничто и нечто, в самом уголке сознания, глухом, как другой край вселенной, уничтоженный этими подлецами много лет назад. Я выстраивал Ноту, вытягивал ее вдаль