Марина замотала головой. Виктор Ильич снова поймал её за подбородок. В тусклые стекляшки вернулся блеск. И этот блеск Виктору Ильичу не нравился. Нездоровый блеск. Безумный.
– Я не спала! – глаза Марины выпучились. – В тот раз не спала! Я боялась спать. Всё думала, думала, думала… Думала она снова придёт во сне. Но она нашла взрослого и пришла наяву!
Виктор Ильич не понял, но решил пока не вдаваться в подробности на счёт взрослого. Сейчас предстояло…
– Вы не верите! Думаете, девка совсем рехнулась. Я даже не знаю, кто вы. Кто вас послал? – Девушка откинулась на подушку.
Да, именно это и предстояло. Убедить, что ей верят. И верят всерьёз. Виктор Ильич подпёр голову кулаком и принял задумчивый вид. Через минуту Марина посмотрела на него, и он с облегчением заметил в её глазах интерес. Он зацепил её, – молчание красноречивее слов – вывел из апатии. Пусть на время, но его должно хватить.
– Знаешь, почему я не верю в самоубийство как в избавление? – Виктор Ильич подался вперёд. И она невольно тоже. – Потому что я тоже видел призрака. И даже едва не стал его рабом.
В первое мгновение лицо Марины изображало высшую степень потрясения, но потом её лицо скукожилось в маску ярости.
– Подонок! Зачем ты сюда пришёл?! Поиздеваться? У тебя диктофон спрятан или чего? Хотите меня дурой выставить? Невменяемой? Я – нормальная!!! Я – убийца, но я – НОРМАЛЬНАЯ!!! Слышишь, сука! НОР-МАЛЬ-НА-Я!!! Я не хочу оставаться здесь, среди этих психов и не буду! Лучше сдохну. Но только не психушка…
Девушка выдохлась, и заплакала.
Виктор Ильич был рад, что их разговор на этом всплеске эмоций не прервали ретивые санитары. Какое-то время он молчал, позволяя девушке прийти в себя.
– Ты слышала про авиакатастрофу? – Изрёк наконец Виктор Ильич. – Она не так давно случилась в ваших краях. В ней без вести пропал один пассажир.
Марина не ответила, но насуплено посмотрела на него. Виктор Ильич чуть заметно кивнул, и продолжил:
– Тот пассажир – мой близкий друг. Он выжил. Можешь себе представить такое? Я думаю, каждый человек рождается на этот свет ради исполнения некой миссии, позволяющей миру сохранять баланс в архитектуре мироздания. И я говорю не о фатализме, нет. Своими решениями мы изменяем ход истории. Как личной, так и всемирной. Эти наши решения вроде муравьёв, строящих муравейник. Но этот муравейник не защищён от воздействий извне. На муравейник, например, может упасть тяжёлая ветка, а то и две – как атомные бомбы, сброшенные на Хиросиму и Нагасаки. Это историческая случайность – ошибка человечества в принятом решении. Но муравейник может подвергнуться и нарочному разрушению – кто-то намеренно топчет его ногой, пытаясь уничтожить. Мироздание начинает рушиться. Сперва незаметно – как в случае с тобой, когда ты сбиваешь тех, кого не было на пути. Это не предопределённая смерть. И из архитектурного строения мира вылетел маленький, пока неприметный никем, кирпичик. И, если ты в результате этого инцидента покончишь с собой – вылетит ещё один кирпичик. И зашатается третий.
Виктор