– У меня сложные отношения с матерью, – нехотя поясняю я, медленно размешивая в чашке сахар.
– Я заметил, – хмыкает Ваня, – почему?
Что, вот так сразу? В недоумении смотрю на него. Ему серьезно интересны чужие семейные проблемы? Или он интересуется из вежливости?
– Извини, это не мое дело, – он по-своему истолковывает свое молчание, – просто я знаю, как сложно иногда бывает с родными. Думал, вдруг смогу хотя бы выслушать.
Я пожимаю плечами. Тема с родителями давно перешла из категории “больно” в категорию “привычно”. Я когда-то сильно переживала, но сейчас внутри не поднимается такой ураган эмоций. Возможно, помогло расстояние. И время.
– Да нет, все в порядке, – спокойно начинаю я, – у нас с родителями, в основном с мамой, просто слишком разные взгляды на жизнь. Они с папой творческие люди: он архитектор, она филолог, сейчас работает редактором в местном журнале. Они обожают всякие светские мероприятия, у них огромный круг общения и интересов. Они думали, что смогут вложить все, что они любят, в своего ребенка, а родилась я. Меня пытались приобщить к театру, к танцам, к искусству, но, увы. Я с детства обожала цифры, а еще была ужасным интровертом-прагматиком. У нас не было точек соприкосновения вообще, – я делаю глоток чая и возвращаю чашку на блюдце, следя за тем, чтобы не дрожали пальцы, – это не значит, что они меня не любят. Просто…я будто чужая в своей семье. А когда появился Кир, мой младший брат, я ощутила это еще сильнее. Он совершенно точно пошел в них. А я всегда была будто лишней. Слышал бы ты, как мы с матерью ругались из-за моего переезда в Москву…я подала документы за ее спиной и уехала как только моя фамилия появилась в списке поступивших.
Я замолкаю. Взгляд Вани направлен в сторону, эмоции на лице надежно спрятаны, не считаешь. Старые раны не кровоточат, но совершенно точно ноют.
– Слушай, не загоняйся, – я морщусь и тянусь к его ладони, но так и не решаюсь дотронуться, – ты хотел узнать обо мне чуть больше – ты узнал. Воспринимай это просто как информацию.
– А ты пыталась с ними поговорить об этом? – наконец спрашивает он.
О нет, я знаю, что кроется за этим вопросом и в глубине этого взгляда. Бесконечное сочувствие в голосе, желание помочь, спасти и стать героем. Только вот я не люблю образ “девочки в беде”, я справляюсь сама.
– О нет, мистер психолог, я не платила вам за сеанс, – усмехаюсь я, в шутку грозя пальцем перед его лицом, – мы не будем развивать эту тему, это ни к чему не приведет.
– Но…
– Неа, – я перебиваю, – не стоит меня спасать. Но вполне можешь проводить меня до метро, если не торопишься.
– Не тороплюсь, – Ваня улыбается, напряжение отпускает, – я бы тебя довез, но машину в сервисе оставил.
– Да ладно, я и на метро доберусь, – пожимаю плечами и зову официанта.
Когда нам приносят счет в декоративном металлическом ведерке, мы одновременно достаем кошельки. Ваня замечает это и хмурится.
– Саша, я заплачу, – его тон не терпит возражений, но я не готова так просто