– На погибель нелюдям! Виват, Империя! – выкрикнул он, и вся его свита разразилась одобрительными возгласами. – Я – курфюрст Людвиг Вермален, и если нужно будет выступить в суде в вашу защиту, храбрый маэстру, – можете на меня рассчитывать. Как ваше имя?
– Башелье Ромул Беллами, – откликнулся Аркан. – Рад знакомству. Приятно видеть, что даже среди людей другой конфессии есть настоящие имперцы.
– В первую очередь мы все – люди, – кивнул популярский владетель и жизнерадостно осклабился. – Нас должны разместить где-то на Благородной стороне, башелье. Заходите в гости. Таким, как вы, в доме Вермаленов всегда рады!
– Не премину воспользоваться приглашением… – коротко поклонился Аркан, а потом потыкал носком ботфорта тело эльфа. – Пусть сгниет здесь, или пусть его приберут эльфийские подстилки – мне плевать. На сём позвольте откланяться…
– Мне нравится этот парень! – басовито расхохотался Вермален. – До свидания, башелье! Надеюсь – свидимся.
Когда Рем уже стоял на палубе гребного судёнышка, которое должно было доставить его как можно ближе к дому маэстру Агиса Кабатчика, он думал об окнах Овертона – ещё одном философском принципе прежних. Если кесарийцы будут изредка видеть трупы ванъяр в грязи – то вскоре настанет момент, когда такое зрелище станет для них привычным, а потом недалеко и до времени, когда спесивых туринн-таурцев начнут поднимать на вилы.
И это было бы совсем неплохо… О да!
Глава 4
Открытое забрало
Три листа желтоватой бумаги смарагдского производства были покрыты ровными строчками убористого текста с по-девичьи круглыми буквами. И пахло от письма лучшим ароматом в мире: песочным печеньем и алхимией.
«Хороший мой Рем! Я не знаю, как правильно надо к тебе обращаться. Слишком у нас с тобой всё странно и интересненько, и я не хочу писать тебе „дорогой Тиберий“, или что-то ужасненько банальное, как „любимый“ или „ненаглядный“. Хотя чем дальше я думаю, тем больше становлюсь уверена, что ты действительно для меня и то, и другое. Я не знаю, что для меня сейчас дороже, чем знать, что есть такой замечательный и только мой Рем, которому я могу писать письмо. У меня раньше никогда не было никого такого. Это ведь в конце концов просто романтично: я сижу за столом, в окно светит луна, рядом со мной стоит чашка с травяным настоем, и перо скрипит по бумаге, а я о тебе думаю. Ой, я вспомнила: в Аскероне делают металлические перья! Мне срочно нужно такое, потому что очинять гусиные – сущая морока. А у меня добавилось писанины, так как я всё время думаю про твоё САМОЕ ГЛАВНОЕ ДЕЛО, и как я ещё могу тебе помочь, и ставлю эксперимент с плесенью.
Ты