Застав его ночью у очага, дрожащего, с безумными глазами, скрюченного в ком, можно было понять, что он едва терпит это бремя. И от помощи, как всегда, откажется. Хотелось схватить за косы и трясти, покуда дух не вылетит.
Что же ты наделал, дурень? Кто тебя туда тянул?
***
Когда растишь дитя с семи лет, уже не видишь, где кончается твоя и начинается его жизнь. Слишком много отдано и пройдено. Особенно, если надо создать невозможное. Вложить эту хрупкую, подвижную, чрезмерно чувственную суть в тело воина. Увлекаешься, многое начинаешь спускать. Только б выжил, только бы хватило ему сил…
И не успеваешь отследить, как с холодным любопытством, этот плод твоих усилий лезет к тебе внутрь, бестрепетно расшвыривая и ломая сокровенное, не ведая ни жалости, ни сомнений.
Да, Дух Севера делает жестоким. И к себе, и ко всему живому. Плоть становится абстракцией. Жив только разум, в своих глобальных играх понимающий людей сгустками света, обреченными погаснуть.
Еще он строит стены, этот Дух. Ту самую броню-тюрьму… Когда проведший жизнь в твоих ладонях, закрывается. И пускает как гостя, чтобы развлечься и поиграть. И может не заметить в этой игре, что убил…
Лина. Обстоятельство шестнадцатое
Далеко в таком виде куда уж пойдешь? Присесть бы. Она огляделась.
У входа, то ли людскими трудами, то ли стихийно, разлеглось семейство крупных валунов. На один из них и потянуло.
Приземлилась, этак осторожно, с краю. И с минуту боролась с потоком образов, воспоминаниями о темной, как дурной сон, лестнице… Хотелось реальности, но она лишь слабо сочилась сквозь миражи.
Когда зрение обрело-таки фокус, обнаружилось неожиданно, прямо перед носом, крепкое колено в серой штанине. Сар сидел рядом, на том же камне и покачивал ногой. На лице – кроткое выражение и, должно быть, мерзавец, знал, что хорош, просто исключительно хорош собой, с таким вот.
– Ты что меня ждал?
– Ждал, любопытно за тобой наблюдать, да и свет надо поддерживать.
– А он горит не сам по себе?
– Не сам, временами стоит обновлять.
Улыбался. Поставил ногу на камень и обнял ее. Так делают дети, не решающиеся рассказать что-то важное, примеривающиеся и ждущие, когда будет можно. Посидел с минуту, но поймав опасливый взгляд, посерьезнел и мягко, стремительно отлился в другое положение. Наподобие тронной позы египетских владык. Именно так они и выглядят в граните – собранными, наряженными, сидящими сдвинув голени, с прямой как струна спиной.
– Прости, я не должен был так