Записка Канкрина так интересна, что мы не можем не рассмотреть ее подробнее. Канкрин прежде всего останавливается на отдельных фазисах, через которые прошел крестьянский вопрос в Европе. Его не удовлетворяет положение крестьянина в Англии, где он был освобожден без земли и поэтому остается простым поденщиком; он не сочувствует и положению крестьянина в других странах, где народ не владеет, а только пользуется землею и прикреплен к ней.
“Естественные последствия крепостного состояния, – продолжает он, – по самому свойству своему неограниченного, роскошь и разные другие причины, в особенности же не по силам предпринимаемые помещиками винокуренные операции, необдуманное устройство разного рода фабрик, тягость подводной повинности привели наконец наших крестьян в ужасающее положение... С незапамятного времени не сделано в России ни одного шага к усовершенствованию в этом отношении... Вместе с тем достоверно и то, что почти никто не подозревает опасности покоиться на огнедышащей горе, потому что личные интересы, с одной стороны, с другой – сила обычая, освященного веками, наконец самые затруднения, сопряженные неминуемо со всякой переменой, не дозволяют и ныне правильно смотреть на дело и успокаивают тревожные опасения других. Опасность эта, без сомнения, еще не так близка от нас, но для предотвращения зол такого рода следует принимать надлежащие меры гораздо ранее пагубной развязки”.
Из этих слов видно, как верно Канкрин оценил основное значение Французской революции, сохранив преданность тем идеалам, которые вдохновляли его, когда он двадцать лет раньше писал свой роман о “войне за свободу”. Эти идеалы вместе с безотрадным положением русского народа побуждали Канкрина возвысить за него голос и предложить самый необходимый шаг на пути к созданию более нормальных условий в нашем отечестве.
Но возвратимся к записке Канкрина. Он, очевидно, имел сведения о том, что государь раньше намеревался “держаться системы, принятой в Лифляндии и Эстляндии, то есть соразмерить и облегчить повинности крестьян, оградить их от произвола помещиков, дозволить им приобретать собственность, – одним словом, составить новое точное и умеренное законоположение относительно крепостного состояния”. Канкрин смело возражает против этой мысли, признавая такую реформу недостаточной. “Благоговейно преклоняясь пред милосердною волею, желающей начертать подобное законоположение, – пишет он, – я вместе с тем смею полагать, что путь этот не только не лучший, но даже ведет к заблуждению”. Он аргументирует свое возражение следующим образом: “Составление новых постановлений, которые, не уничтожая крепостного права, клонились бы лишь к точному определению отношений обеих сторон, равняется увековечению крепостной зависимости”. Поэтому автор записки прямо требует отмены крепостного права и обеспечения экономического положения крестьян.