Поправка: Нико не стал просить денег на ремонт. У его семьи денег предостаточно – у них своя огромная юридическая фирма, занимающаяся делами по возмещению ущерба, судебными тяжбами и прочим дерьмом, – но Нико хочет ворваться в большой мир на своих условиях.
И все было бы замечательно, если бы его упрямство не разрушало наш план и не вынуждало меня торчать на этой работе, убирая секс-игрушки незнакомцев.
– Может быть, это судно проклято, – сказала я ему как-то вечером, уткнувшись в его теплую и пахнущую солью шею, когда мы лежали, прижавшись друг к другу, на матрасе, а дождь барабанил по жестяной крыше.
– Может, все дело в тебе, – пробормотал он в ответ. – С незапамятных времен считается, что не к добру пускать женщину на борт.
– А может, дело в том, что ты придурок? – парировала я, но он только рассмеялся и поцеловал меня, и в тот момент наш небольшой и покрытый песком матрас показался не таким уж плохим.
Нико умел мастерски отвлекать меня от проблем, его неизменный оптимизм вытаскивал меня из круговорота беспокойства и сомнений. Его не волновало будущее, и если какой-то навязчивый голос в голове говорил, что Нико и не нужно беспокоиться о таком дерьме, потому что я всегда все делаю за него, я просто не обращала на него внимания.
По крайней мере я пыталась.
Как бы там ни было, до «Сюзанны» и Гавайев я жила в Калифорнии, но я никогда не чувствовала себя там как дома. Мы с мамой переехали туда из Небраски, едва мне исполнилось двенадцать, а когда она умерла одиннадцать лет спустя, я просто осталась в Сан-Диего, потому что не могла придумать, куда еще поехать.
Сейчас, когда мне стукнуло двадцать пять, случившееся начинает напоминать череду поворотов не туда и упущенных возможностей. Я сворачивала влево, когда нужно было вправо. Делала зиг, когда нужно было делать заг.
Я застилаю постель и запихиваю простыни на дно тележки. Слышу звук открывающейся двери, и Майя выходит в коридор за полотенцем или шампунем с ароматом банана и гибискуса.
– Как думаешь, может, мне сделать для этих засранцев приветственные фигурки из полотенец в виде члена? – говорю ей я. – Знаю, что обычно делают лебедей, но учитывая их пристрастия…
Позади меня кто-то откашливается, и я выпрямляюсь и вижу стоящих в коридоре мужчину в цветастой гавайской рубашке и женщину в платье в тон. В их руках «Май Тай»[2], а лица красны – то ли от смущения, то ли от загара, то или от того и другого сразу, и я слабо улыбаюсь им.
– Алоха?
Час спустя я стою на парковке отеля «Халеакала» в своих обрезанных шортах и футболке, потому что моя униформа и бейджик с именем остались у босса – ну, теперь бывшего босса – мистера Чена, и хотя следовало бы начать паниковать, вместо этого я подставляю лицо солнцу и улыбаюсь.
Больше никаких