– Кстати, с кем ты разговаривал? – интересуюсь, пока мы с Дрю пробираемся сквозь толпу сплетничающих стариков.
– Когда?
– Совсем недавно. Вон там. – Я киваю на угол. Кем бы ни была та женщина, она не стала ждать возвращения брата.
– Сегодня я со многими общался. Говори точнее. – Он явно понимает, о ком я, и намеренно прикидывается глупым.
– Ладно, храни свои секреты. Но мама уж точно заметила. И от ее вопросов ты так легко не сбежишь.
– Обычная женщина. Ничего серьезного. – Дрю потирает затылок.
– Если твое «ничего серьезного» будет касаться каждой женщины в деревне, мама задаст тебе трепку.
Поставив ведро у горна, я зачерпываю совком немного угля и, чтобы унять разочарование, начинаю раздувать мехи. Дрю никто не запрещал танцы, чувства и прикосновения. Мне же… Я начинаю еще активнее работать мехами.
Бросив на меня оценивающий взгляд, мама возвращается к разговору с кожевником. Вид у нее суровый. Похоже, обсуждают что-то важное. Может, проблемы с последней партией кожаной одежды, которую мы передали охотникам для завтрашней ночи? Я тут же вспоминаю все пряжки, застежки, оплечья и крючки, которые ковала. Неужели я, сама того не понимая, допустила какой-то дефект?
– Еще никто не жаловался, – пожимает плечами Дрю. – В конце концов и я остепенюсь. Когда захочу.
– Наверное, здорово самому решать, с кем быть или кого взять в жены, – бормочу себе под нос.
На глазах у жителей Охотничьей деревни мне остается лишь с достоинством принимать отведенную роль, однако рядом с Дрю нет необходимости притворяться.
– Прости, Флор. Зря я так сказал.
Покачав головой, я со вздохом передергиваю плечами в попытке снять с них напряжение.
– Но ведь это правда.
– Возможно, скоро все изменится.
– О чем ты? – Сердце пропускает удар.
– Расскажу попозже.
– Но…
– В обычное время.
– Сегодня? Смотри, какой здесь дурдом, – шепчу я. Поверить не могу, что в присутствии стольких людей он упоминает о нашей полночной тренировке. – У нас не будет времени, чтобы…
Еще не успев договорить, я вдруг понимаю, почему Дрю решил, что нам удастся ненадолго улизнуть.
В кузнице становится тихо. Замолкает даже мамин молот. Она кладет его на наковальню и сует железо, с которым работала, в горн, на раскаленные добела угли. Все взгляды приковывает силуэт в дверном проеме, очерченный неестественным розоватым лунным светом.
Главный охотник Давос, без которого нашему миру пришел бы конец. Сгорбленный, внушающий страх мужчина в прекрасно сшитых бархатных одеждах, материал для которых специально для него привозят издалека. Он опирается на трость, украшенную серебряной головой ворона. Настоящий крупный ворон сидит у него на плече. При виде этой птицы по спине пробегает холодок.
Деревенские жители прозвали ее черными