«Мальчик мой», – позвал откуда-то изнутри знакомый голос. Шали усомнился в том, что слышит его – верно, сознание покидало его. Но голос позвал снова. Шали закрыл глаза и ответил.
«Возвращайся, пока можешь, оставь её», – сурово и глухо прозвучал во тьме голос Арзамаса.
«Исцели её, баро», – попросил Шали, с удивлением напоследок осознав, что шевелить губами становится трудно. Силы были на исходе.
«Возвращайся!» – снова послышалось откуда-то изнутри, и кто-то медвежьей лапой вытолкнул Шали во тьму.
Тьма тут же забрала боль и усталость, обняла и успокоила. Он погружался в неё, словно проваливался в невесомую перину, глубже и глубже. Темнота напоила его силой и отступила, и Шали увидел свет. Мерцающее биение сердца, оно манило его к себе светом костра родного поселения. И Шали летел к нему.
Возвращение было неприятным. Невыносимая боль свела мышцы. Шали заскулил и согнулся. Тело не слушалось, онемевшее, прижатое спиной к холодной скале. Шарбонец упал лицом на гравий, крепко вжался в него лбом, лишь бы унять судороги. Изо рта валил пар. Ночи в горах жестоки, шарбонец знал об этом и теперь сожалел, что не прихватил шкуры. Слишком многое вышло из-под его контроля – оставил лошадей одних, бросил тело, да и братья, возможно, уже искали его в ущелье. Ему бы собраться и поспешить, но там, в горах, одинокая девушка, которая даже не вспомнит, что с ней происходило, и почему она оказалась на пике отвесной скалы.
***
Арзамас взял Зендею за руку, приглашая в свой транс. Здесь, в полной темноте, перед шувхани и его ученицей пульсировала жизнь, светилась тлеющими углями. По очертаниям тела Зендея видела, что это женщина. Видела, как рука её горела ярче всего остального. У девушки начиналась лихорадка. Арзамас дотронулся до её плеча и запел. Мрачные тени ожили, заклубились. Он пел утробно, низко, выдыхая боль девушки и вдыхая силы из тьмы. Он пел и пел. Казалось, тьма вбирает в себя эти звуки, прислушивается, ластится подобно кошке, выпрашивающей дичь у человека. Баро покачивался в такт своей песне, Зендея впервые видела, как под рукой шувхани расцветает лазуревый цветок, обвивает плечо мирийки и тушит собой жаркий огонь. Песня прервалась. Цветок рассеялся. Арзамас, подтолкнув Зендею, возвращался в явь.
– Ну что там, баро? – воскликнула Софика, видя, что глаза Арзамаса открылись. – Ты нашёл моего брата?
Арзамас зажмурился от громкого эха, повторившего слова Софики. Тяжело выдохнул.
– Я думал, твой брат думает о своём народе, что ему хватит ума действовать в наших интересах, – разочарованно произнёс старик. – Не подобает шарбонцу рисковать собственной жизнью… Ещё и даром, ради других.
– Но он вернулся? – не унималась Софика.
– Но он мог и не вернуться, –