После долгих споров решение было принято. В одной из лабораторий под присмотром самих гомункулусов зародились два новых существа, созданных из оставленных Кржевским матриц.
Еще на этапе развития зародышей стало ясно, что это не обычные бесполые Го – из "материнского" инкубатора должны были выйти мужчина и женщина. Ряд соратников Берна потребовали прекратить эксперимент. Их мнение сводилось к тому, что, разуверившийся в человеке Кржевский создал ему замену, новый вид, который может самовоспроизводиться. И так называемый "план спасения человечества" – всего лишь уловка спятившего гения. Доводы их оппонентов о том, что, по сути, гомункулусы и так самовоспроизводятся, и то, что новые существа, подобно всему живому на планете, разделены на два вида и обладают репродуктивной системой, еще ничего не значит, не возымели действия. Незадолго до рождения "Адама" и "Евы" на лабораторию напали. Эрнесту Берну удалось вывести инкубатор с зародышами и, несмотря на ранение, спрятаться в безопасном месте.
Появившиеся на свет мальчик и девочка от обычных человеческих детей отличались разве что отсутствием пупка. Последующие годы Берн и оставшиеся с ним соратники занимались их воспитанием, пытаясь понять, как могут эти двое спасти мир от падения в пропасть, за край которой тот медленно, неумолимо сползал.
Они развивались куда быстрее обычных малышей, но не обладали тем запасом знаний, что изначально вкладывался в каждого синтетика. Берн так привязался к ним, что когда спустя пять лет уставшие от ожидания результата соратники потребовали проведения ряда экспериментов, он отказался превращать детей в "подопытных кроликов". Еще через пять лет, после очередного отказа, их попытались увести от него силой. Атака была отбита, но во время вспыхнувшей перестрелки маленький Адам бросился между Эрнестом Берном и стрелявшим в него человеком, заслоняя своего "отца" от пули. Вид тяжело раненного ребенка привел, наконец, в порядок звенья логической цепочки, уже начавшейся складываться в сознании Берна. То, что все время было перед его глазами, стало явным.
– Не умирай, – просил ученый, баюкая на руках тело своего полусинтетического "сына", – я люблю тебя, не умирай…
– Смерть, это не страшно, – отвечал замирающими губами тот, – я ведь тоже тебя люблю.
Спустя несколько суток, несмотря на несовместимое с жизнью и человека, и Го ранение, Адам пришел в себя. Пораженные пулей органы и ткани срослись, и Ева, неотступно бдевшая у его ложа, осушила глаза от слез. Спустя неделю дом Берна посетил один из немногих оставшихся практикующих психоаналитиков. А еще через неделю Эрнест Берн попросил аудиенции у всех, кто начинал с ним вместе этот