«Вот что значит карета! – мелькнуло в голове Залетаева. – Сейчас въехал в круг, да еще в какой круг! Не вам, может быть, чета, Павел Александрович!»
– Я слышал, что вам нужен человек, – сказал изящный незнакомец, располагаясь на поданной ему мебели и вертя тросточкою под носом Залетаева.
– Да-с, человек, – отвечал Залетаев в замешательстве и, дойдя, посредством быстрого и беспристрастного размышления, до сознания некоторого неряшества во всей своей фигуре и безобразия в комнате, которая могла показаться весьма неприличною светскому человеку, присовокупил, что его просили отыскать человека, и предложил незнакомцу сигару, которую тот принял и закурил с совершенно светскою непринужденностию…
– Так я слышал, – продолжал незнакомец, куря сигару и покачиваясь на стуле: – я слышал, что вам человека требуется?
– Точно так-с: просили знакомые… один знакомый господин – приезжий из Орловской губернии.
– А! Сколько вы платите за эту комнату? Хорошая комнатка.
– Двадцать восемь с полтиною – летом, и тридцать один с четвертью – зимою: теперь плачу тридцать один с четвертью.
– Со всем?
– Нет-с, безо всего.
– И без сапогов?
– Да-с… Нет-с, с сапогами.
– А насчет того, если человека требуется, для вас или для кого, можно и покончить… Что? Вы служите где-нибудь?
– Нет-с, я ведь – тово…
Залетаев точно горел на угольях, так допекал его изящный незнакомец своею великосветскою непринужденностью.
– Вы не женаты? – продолжал незнакомец.
– Нет-с!
– А! Хозяйка есть, на всякий случай, без хозяйки нельзя!
И незнакомец лукаво подмигнул Залетаеву, пустил ему в глаза струю дыма и выкинул тросточкою какую-то ловкую штучку, чуть не задев его по носу.
Залетаев в совершенном смущении от великосветской любезности своего гостя отважился приступить к делу.
– А что же, позвольте спросить, насчет человека. Где и какой это человек?
– Я сам и есть желающий-с, – объяснил изящный незнакомец.
– Вы и че-ла-а-ве-эк! – произнес Залетаев тихим, шипучим голосом, выходившим с болью и яростью из глубины души его.
– Да-с, – отвечал человек, бросая на пол остаток выкуренной сигары: – если угодно, можно и покончить.
– Хорошо, хорошо… только не теперь: я дам знать, а теперь я занят.
– Прикажете понаведаться?
– После, после… я дам знать; а теперь я занят.
«Настоящий человек», так неожиданно выродившийся пред изумленными глазами Залетаева из светского человека, поклонившись ему с прежнею непринужденностью, вышел, а Залетаев предался позднему