У черного дуба с красной листвой. Дмитрий Самохин

ни одной статьи. Была за ним такая особенность.

      – Зачем вы мне все это рассказываете, преподобный? – спросил он, с подозрением косясь то на меня, то на Красавчега.

      Ник скривился, пытаясь придать лицу самое обворожительное выражение.

      – Я еще не успел тебе сказать, что за всеми этими событиями стоит маленький мальчик. Он не местный. Кто такой? Нам еще предстоит узнать. По всей видимости он проказничает. Пока это рабочая версия.

      – Ну а я тут при чем?

      – Мы знаем кто виновник всех происшествия, нам надо его задержать. Но беда в том, что подобраться к нему безнаказанно не удастся. Мальчик любого по кирпичикам разберет, если заподозрит неладное.

      – И что? – спросил Стекляшка.

      Он уже, кажется, догадывался о чем я собираюсь его попросить.

      – У меня есть для тебя дело.

      – Нет, – отрезал Дима.

      – А все же…

      – Ни за что.

      – А если подумать?

      – Ни в коем случае, – твердо стоял на своем Стекляшка.

      Мы пререкались минут тридцать. Красавчег то и дело болезненно смотрел на часы. Времени и правда почти не осталось. В то время как я уламываю выпить Димона, в городе происходит черти что. Не было печали, как говорится, да черти накачали. Но Стекляшка был тверд, неуступчив и упрям, словно критский бык. Я объяснял ему, что каждый талант нужен, вот и его потребовался. Он принесет пользу, если Дима выпьет пару-тройку рюмок. Но Стекляшка упорствовал. Хочу мол маму проведать на Большой земле, надоело быть альтером, хочу домой к обычной жизни. Пить больше не буду и не уговаривайте.

      Я и сам не понимаю, как мне все же удалось его уболтать, как получилось сломать его упорство, но Стекляшка сломался и сдался. Я коротко объяснил ему, что от него требуется. Мы распечатали бутылку водки, налили две стопки, и Дима обе выпил.