Поскольку жители Слобожанщины охраняли южные границы Московского царства от крымских и ногайских татар, правительство освобождало их от уплаты налогов, позволяло свободно заниматься промыслами. Поселяне были «ослобождены» и их поселения назывались слободами: слобода Сумского полка, слобода Ахтырского полка, Харьковского, Изюмского… Здесь сложилось полково-сотенное устройство, где полк одновременно был как военной, так и территориальной единицей.
Постепенно, по мере того, как исчезла многовековая опасность со стороны степей, край всё более терял свой военный характер. Казачество превращалось в мирных земледельцев, ремесленников, городских торговцев, казачьи старшины сближались с российским дворянством по своему быту и ментальности. Когда был завоеван Крым, надобность в сторожевых заставах совсем отпала, и вольные казаки стали облагаться такими ж налогами, податями, и на них стали распространяться ограничениями в правах, как и на крестьян центральной России. По манифесту Екатерины II от 1765-го года казаки лишились привилегий и превращены в военных обывателей, обязанных платить подушный налог.
Последние вольности отнял Александр I, образовав на месте Слободско-Украинской губернии военные поселения. Говорят, Аракчеев – деспотичный, но далеко неглупый чиновник – на коленях умолял Государя не вводить на Руси военных поселений, ибо предвидел возмущение народа, но Александр, воспламенившийся идеей перевоспитать русских на правильный прусский и австрийский манер, был непреклонен. И даже мощные бунты, произошедшие в России в 1817–1819 годах, не переубедили Благословенного, он выразился: «Военные поселения будут, хотя бы пришлось уложить трупами дорогу от Петербурга до Чудова».
Глава 3
Харьковский полк, как и другие Слободские полки, поначалу был казачьим, потом – уланским, гусарским, драгунским, и наконец, в 1827 году снова преобразован в уланский. Превращение драгун в улан было, наверное, одной из важнейших новостей для местного люда, кровно связанного с полком: это можно было понять по обрывкам разговоров, случайно подслушанных на почтовых станциях, в придорожных трактирах. Перед поворотом к штаб-квартире Телятьев остановился, чтобы купить заманчиво пахнущих пирожков да семечек на маленьком базарчике. На нём была новая с иголочки форма, сшитая по образцу из столичного военного департамента, и пышнотелая торговка оценила её. Насыпая в кулёк жареных семечек, она улыбнулась широко:
– Якый гарный кавалер до нас пожаловал! Новэнькый, Ваше благородие? Из столыци,