Рептилии! Братья по классу,
Тяжелые дети земли!
Я сбросил ненужную массу –
И выжил. А вы не смогли.
Не зря меж друзей длиннохвостых,
Под хохот тритонов и жаб
Веками я вспарывал воздух
Нелепыми взмахами лап,
Не зря напрягал сухожилья
И прыгал цыпленком смешным…
Глупцы, я растил себе крылья!
Себе – и потомкам своим.
И вот я почувствовал ветер,
И ветру подставил крыло.
Над стадом, над темным столетьем,
Над миром меня понесло.
Остались внизу мои беды
И хохот, и злое вранье —
И радостным кличем победы
Наполнилось горло мое.
Забудьте крылатого брата,
Живите без лишних затей!
Вас всех откопают когда-то
И в пыльный поставят музей,
И бирки приклеят впридачу…
Уж там-то, страдая от блох,
Вы сразу решите задачу,
Хорош ли я был, или плох.
Ученые люди говорят, что крылатый ящер – это не птица, что птеродактиль – ни разу не родственник даже археоптериксу… Но все-таки рептилии летали! И если бы не ужасный юкатанский астероид, одним махом сгубивший всех динозавров, то предкам нынешних птиц нипочем не удалось бы оккупировать воздушное пространство нашей планеты. Крылатые ящеры сожрали бы всех археоптериксов!
Палеонтология еще не раз перетряхнет свои ретроспекции. Но если современная концепция возникновения птиц и верна, это не отменяет главной идеи моего стихотворения: чтобы научиться летать, нужно постоянно прыгать, махать конечностями, напрягаться, учиться искусству планирования…
Трудись! – и однажды ветер времени поднимет тебя на высоту, недосягаемую для тритонов и жаб. Ну, если не тебя лично, так твоих потомков.
ХОЛМЫ АФРОСИАБА
Грустят холмы Афросиаба
От Самарканда в стороне.
Есть грусть и большего масштаба,
Но эта тоже внятна мне.
Непросто знать, что ты был первым
И виден был со всех сторон,
Что жестом времени неверным
Ты на окраину смещен,
Что ни в народе, ни в природе
Уже нет памяти о том,
Как ты шумел и колобродил
В забытом веке золотом.
Декабрьский дождик прочь уходит,
Грустя, как слава и талант.
Вдали шумит и колобродит
Веселый город Самарканд.
Ах, он не ведает, не знает,
Себя, прекрасного, любя,
Что вечной славы не бывает,
Что вечность славит лишь себя,
Что даже Мекка и Кааба
Уйдут однажды в забытье…
Крадется грусть Афросиаба
В