– Послушайте, это не я. Ума не приложу, откуда взялась эта штука. И вообще я плачу взносы в «Гринпис»!
В следующем саду, в замешательстве почёсывая в затылке, топтались двое полицейских. Оба пытались понять, каким же это образом мистер Парвеню – приятный с виду пожилой джентльмен, передвигающийся только с помощью ходунков, – умудрился вырвать с корнем все цветы и кустарники в саду своего соседа и закинуть их на крышу своего пятиэтажного особняка. Сам мистер Парвеню только покашливал и смущенно улыбался, то и дело опасливо трогая прислонённую к его ходункам перепачканную в земле садовую лопату.
– Эй, вы! – наставив на дядюшку Язву острый палец, крикнула миссис Эготист. – Вы ведь один из этих судейских, так? А ну-ка идите со мной, немедленно! – потребовала она.
Очевидно, её ввёл в заблуждение изысканный, с иголочки, костюм сыщика. Однако тот, верный чувству долга, последовал за старушкой, а следом за ним и Малиса с Сетом. Миссис Эготист повела их прямиком за дом, в свой сад – вернее, туда, что когда-то было садом. Сейчас он напоминал плоскую разделочную доску. Все, что здесь росло – цветы на клумбах, кусты, овощи на грядках, даже декоративное вишнёвое деревце, – оказалось безжалостно расплющено. Бывший сад походил на огромный холст, заляпанный разноцветными пятнами краски.
В дальнем его конце, возле изгороди, в кабине парового катка сидела, сжимая в руках своё вязание и бессмысленно хлопая глазами, миссис Скрупулез. Из трубы катка, явно только что разгладившего сад словно утюгом, с приглушенным пыханьем вылетали облачка пара, но эти звуки тут же заглушал поток брани, извергаемый миссис Эготист. Дядюшка Язва покраснел и попытался зажать ладонями уши Малисе.
– Нам сейчас надо беспокоиться не о грязном языке, – сказала Малиса. – А о нашем грязном родственничке!
Трое сыщиков принялись искать в этой всеобщей свалке хоть какие-нибудь следы Подлеца с волшебными часами, но даже если он и находился где-то поблизости, спрятаться он постарался как следует.
Возле дома номер девять полицейский офицер старательно фотографировал нечто жёлтое на мостовой. Малиса подошла, чтобы взглянуть поближе. Прямо на проезжей части красовалась огромная буква «А», выложенная, как разглядела Малиса, сорванными головками призовых подсолнухов доктора Рицци.
– Вам известно, кто это сделал? – спросила Малиса.
– Нет, – покачал головой полицейский. – А вам, мисс?
– Нет, – сказала Малиса. – Странная выходка, не правда ли?
– Не более странная, чем слон, которого кто-то умудрился втиснуть в ванную дома номер шесть, – пожал