Но Хайдеггер не соглашался с приписываемым ему пониманием истины как несокрытости. (Он не раз заявлял, что «истина не просто просвет, а как раз просвет для само-сокрытия». См.: «К философии. О событии». стр. 429)). Ведь несокрытость предполагает всего лишь то, что истина это то, что вышло из ранее бывшего сокрытым (леты) на свет обнаружения своей сущности (алетейи). А таковым может быть, просто-напросто, нечто ранее уже известное, а потом забытое. Да к тому же несокрытость должна быть наполнена каким-то существенным (сущностным) содержанием. Но с этим, последним, у Хайдеггера были большие проблемы, о которых речь у нас будет идти ниже в пункте 3.
Для Хайдеггера же принципиально важным было показать абсолютную Новизну смысла внове явленной истины. А таковая может быть представлена не только своим оригинальным смыслом, но и – в первую очередь, что особенно важно! – формой (можно сказать, манерой) своего предоставления. И эта форма характеризуется попеременным явлением в наше сознание то своего готового смысла (истины), то тех подбираемых нами слов, которые могли бы его выразить.
Но все дело в том, что наше продуктивное мышление устроено таким образом, что способ именно такого предоставления истины может исходить только из одного единственного случая, того случая, когда она, истина, является не путём последовательно происходящего логического мышления, а путём спонтанного образования в нашем бессознательном – то есть, на уровне нейронов нашего мозга – такого целостного «комплекса», внезапное (инсайтное) «проявление» которого на уровне нашего сознания вдруг сразу же оказывается самим смыслом нашей истины (то есть идеи).
Вот откуда доверие Хайдеггера к истине, образованной в результате спонтанной самоорганизации материи наших нейронов (смотри ниже Примечание 2), а не к той «истине», которая явилась результатом обыденного логического мышления и стала «соответствием мысли предмету» (истина, по Декарту). Первую мы не можем измыслить – она даётся нам свыше, единомоментно, единожды и в оригинальном исполнении. Вторую же мы можем «изготовить», исходя из наших представлений, а таковых может быть и во множестве и в самом разном виде, что не является характерным для истины. Истина незыблема – она даётся единожды как дар, а не как обыденное подношение.
Правда, справедливости ради следует отметить, что для того чтобы быть удостоенным такого дара, наше мышление должно изрядно потрудиться над разрешением интересующего нас вопроса на предварительном этапе рефлексии-1, который может растянуться на долгие времена. Можно сказать, истина это дар, но этот дар даётся не даром – за него надо заплатить, в буквальном смысле, муками творчества, то есть испытанием «на прочность»