Вдова издала какой-то звук, похожий на смех. Мне стало жутко.
– А погиб на ледовом стадионе, на хоккее. От удара шайбой. Вы, наверное, читали в газетах про этот матч. Это про моего мужа.
– Да… Конечно… Да… Я что-то читал, – буквально выдавил я из себя. – Извините, я не знал…Вы, должно быть, ненавидите этого хоккеиста?
– Ненавижу? – она, казалось, удивилась моему вопросу. – Пожалуй, я не знаю… Я не думала пока об этом. И, если честно, я вообще этого хоккеиста не воспринимаю как реальность, как конкретного человека. Наверное, пока… Пока окончательно в себя не приду… А теперь…Мне он совершенно неинтересен. Я его даже в лицо не знаю. Так, видела мельком в какой-то газете. Но разве такое лицо запомнить? Настолько обычное, правильное, типичное лицо спортсмена. Почему все спортсмены так похожи? Или мне так кажется. Я вообще плохо запоминаю лица. А это лицо… Я бы его никогда не узнала. А, возможно, он просто был заурядный спортсмен.
– Он великий хоккеист, – с раздражением выпалил я. И тут же осекся, когда она внимательно на меня посмотрела. – Впрочем, я не знаю… Но так говорят.
Меня душила обида. Чтобы про меня так сказать! Это уже слишком! Про меня, которого мама считала уникальным, самым ярким и самым талантливым! Да эта курица просто ни черта не понимает! И тем более в мужской красоте! Это про ее мужа говорили, наверняка справедливо, что он заурядность. А она вдруг пытается представить его гением. И я чуть было не попался на ее удочку. Все ложь, вранье! Правду мне может раскрыть только его друг или враг, какая разница?
– Вы не обращайте внимания на мои слова, – виновато ответила на мои мысли вдова. – Я вообще плохо понимаю, что происходит. И сколько еще времени должно пройти чтобы понять… Я не знаю…Но думаю, тому парню, хоккеисту, не легче. Ведь он не виноват… А получается поломал нашу жизнь. Просто так…Это страшно. Его, наверное, по ночам мучают кошмары. Знаете, его доле я не завидую точно так же, как и своей. Ведь, по сути, он и свою жизнь поломал.
Она вдруг уткнулась лицом в подушку, вышитую руками, и глухо зарыдала. Я подошел к ней.
– Пожалуйста, ну, я вас очень прошу – не надо. Я вас очень, очень прошу…
Я почти силой оторвал ее руки от мокрого лица. И промокнул ее лицо носовым платком.
– Успокойтесь, пожалуйста.
Мне так захотелось кричать: «Ну, простите, простите меня! Пожалуйста!» И я неосторожно прошептал.
– Ну, простите меня.
– За что? – она громко всхлипнула.
– Что не могу вам помочь, – тут же исправил я свою оплошность.
– Мне уже никто, никто не поможет. Я как подумаю… Неужели завтра я проснусь и его не будет. И вечером я не буду ждать его с работы, накрыв стол. Вы знаете, он так обожал мои голубцы! И шутил, что любит их не меньше меня. Кому мне теперь готовить. А наша дача… Он сам принимал участие в ее строительстве, сам все придумал и сам руководил. Не смотрите, это он с первого взгляда такой робкий, нерешительный. Знаете, его ум просто кипел идеями! Он даже этот дом, который строится, хотел назвать