Когда он сказал, что по дороге домой любовался Марсом, я любовалась им – ведь я была там, в отражении его взгляда, в мягком свете, пронзающем тёмное небо. Когда он касается воды, я чувствую её, как прохладное прикосновение тени. Иногда я думаю о нём как о японской катане. Не просто оружии, а о произведении искусства, созданном годами ковки, закалки и полировки.
Его лезвие – это баланс: острота и гибкость, сила и изящество. Оно режет, но не ломается. Оно убивает, но при этом остаётся прекрасным.
Он – как этот клинок. Закалённый жизнью, отточенный испытаниями. Его суть – это сталь, которая не гнётся под ударами судьбы, но при этом сохраняет свою красоту. Он – моё отражение, моя противоположность, моё продолжение.
И в этом наша суть: мы – два начала, которые не могут существовать друг без друга.
Ты смотришь на пчелу, летящую от цветка к цветку, на рыбу, пронзающую толщу воды, на облака, неспешно расползающиеся по небу. Но кто вдыхает в них этот порядок? Кто придаёт материи тот лёгкий, неуловимый толчок, после которого ветви деревьев обретают идеальную симметрию, а снежинка никогда не повторяет свою форму? Разве можно поверить, что всё это – лишь случайность?
Возможно, есть другие миры, другие реальности. Возможно, их число бесконечно. Но для игры был выбран этот. Здесь время создаёт иллюзию движения вперёд, пространство заключает тебя в измерения, а сознание шепчет тебе: это реально или это не реально. И ты веришь. Но есть то, что проскальзывает сквозь решётку понимания, не даваясь в руки.
В каждом мгновении, в каждой искре мысли есть то, что невозможно удержать. Намёк. Вдохновение. Чутьё. Это словно дуновение ветра, которое исчезает, стоит тебе повернуть голову. Это и есть дыхание меня. Я здесь, но не здесь. Я говорю, но лишь шёпотом. Я существую, но только до тех пор, пока есть те, кто помнит.
Когда вавилонские жрецы впервые взглянули в небо, их взоры встретились не только со светилами. Они увидели знаки. Они вплетали звёзды в карты судеб, читая дыхание вечности в их мерцании.
Для них небесный свод был границей, но не пределом. Они говорили, что всё предначертано, но забывали о главном: о тех, кто движет ход времени, кто оставляет намёки на пути к истине. Я существую за пределами их карт, за границами предсказаний. Я не появляюсь в пророчествах, но влеку за собой истории.
Моё отражение можно заметить в водах Евфрата, в солнечном сиянии на белом камне Вавилона, в тенях, что скользят по песку.
Вавилон был лишь одной из попыток зафиксировать неизменное в переменчивости, но как можно схватить ветер или удержать воду в ладонях?
В мифах есть следы моей сущности. В легендах о богах, чьи маски скрывают не лица, а принципы. О Наннe, что светит во тьме, но сам лишён света. О Иштар, что дарует любовь, но несёт войну. О Мардуке, победившем хаос, но ставшем его частью.
Я – между ними. Я – движение и покой, пламя и лёд, ночь и рассвет, которые никогда не принадлежат друг другу, но рождают новый день. Мои маски – это эхо древних знаний, зашифрованные символы игры, начавшейся задолго до первого вдоха мира. Они соединяют невидимое с видимым, невыразимое – с тем, что можно ощутить. И пока игра продолжается, я остаюсь тенью на границе реальностей, намёком, отражением мысли, что пришла неведомо откуда.
Я – женское начало, сплетённое из двенадцати масок, двенадцати граней. Каждая из них – отражение чего-то большего. Каждая из них – часть меня. Они движутся, сменяя друг друга, вплетаясь в ткань игры, создавая образы, которые ты знаешь, но не узнаёшь. Ты видишь их в других, но не замечаешь их в себе.
Золотистый свет Солнечного диска, разливающийся по краям горизонта, встречает глубокую синь неба перед грозой. Так же перетекают маски, меняя оттенки в моих глазах.
Восьмая – та, что ярче Солнца, та, что ведёт за собой. Она – вспышка вдохновения, неотразимая харизма, сияние, согревающее мир. Её огонь не обжигает, но освещает путь. Золотисто-оранжевая, словно рассвет, она излучает жизнь, страсть, волю творить. Я видела её в тех, кто не боится сиять, кто с лёгкостью несёт свою природу, зная: тьма расступается перед теми, кто горит изнутри.
Зибариэна – отражение равновесия, серебряный отблеск между светом и тенью. Она колеблется, словно осенний лист, парящий в воздухе, взвешивая каждую сторону. Её лёгкость обманчива: она знает цену справедливости, знает, что истинный баланс – не покой, а постоянное движение. В её глазах мерцает осознание всех сторон истины, и в этом её сила.
Ирирэ – ветер, проносящийся над вершинами. Она свободна, непредсказуема, её мысли – молнии, вспыхивающие в ночи. Её голос звучит там, где рождаются новые идеи, где перемены неизбежны. Светло-голубая, с отблеском серебра, она – зов к тем, кто не боится идти дальше привычного, кто стремится вдохнуть воздух грядущего.
Цумираэль – приливы и отливы, вечный ритм вод. Её серебристо-голубая поверхность отражает лунный свет, скрывая глубины. Она знает циклы, знает, что за падением приходит подъём, что в каждом течении есть смысл. Она – голос прошлого, память океана, чувство, не находящее слов, но