О том своем визите Юст помнил крайне мало. Посвящение ни у кого не оставляет ясных воспоминаний, лишь смутные ощущения соприкосновения с Адской Бездной, а также убежденность в том, что она существует и что после смерти маги становятся ее безропотными рабами.
«С вершины Башни я всматривался в саму Бездну, и мой взгляд навсегда изменился», – эту исполненную пафоса фразу Юст услышал от одного свежеиспеченного адепта. Впрочем, тот наверняка не сам ее сочинил.
Со страхом перед Адской Бездной живут все маги. Однако Юст, если подумать, не так уж и боялся. Почему? Потому ли, что любил душевный комфорт и принуждал себя не размышлять о неприятных вещах? Или же у него на то имелись другие, более реальные, хоть и неосознаваемые, причины?
Но уж не потому, что был бесстрашным героем, как Изготовитель Айгур. И этот ведь тоже смотрел на Юста так, будто что-то такое про него знал. Неспроста, очевидно.
Время, проведенное в магической школе, Юст не любил вспоминать. Не такое уж долгое время, конечно. И ничего особо страшного с ним там не сотворили. Да, им помыкали, как и другими учениками, отчасти даже гнобили, но случались в его жизни вещи и похуже.
Большинство занятий проводилось индивидуально, жили ученики в отдельных комнатах, а потому не так уж часто пересекались друг с другом. И каких-то общих торжественных церемоний в Школе не проводили, не считая дня Первого посвящения. Маги вообще не принадлежали к числу компанейских и приятных в общении людей. «Выраженные одиночки, индивидуалисты, насильно встроенные в жесткую иерархию, – как-то так отзывался отец. – Их годами учат тому, к чему они от природы не приспособлены – беспрекословному повиновению вышестоящим. Стоит ли удивляться, что в результате большая часть превращается в натуральных психов или карикатурных балаганных уродцев?»
Подчинение требовалось не только от учеников. После Первого посвящения новоиспеченные адепты поступали в распоряжение магистров-наставников. Да и потом молодые или низкоуровневые маги были на побегушках у старших и выполняли их прихоти.
В общем, о Магическом Союзе Юст был еще худшего мнения, чем о Лиоренции.
Однако к самому Анидаб-Дорему, великолепному и привораживающему, он относился совершенно иначе. Город отчасти примирял его с остальным магическим миром. Юст чувствовал в его атмосфере что-то до боли знакомое, Гуляя по его улицам, он замечал тени исчезнувшего мира, ловил в шепоте ветра отголоски давно минувшего времени. Казалось, прошлое еще живо и обитает где-то по соседству. Отец назвал бы это ностальгией. Но разве может быть ностальгия по тому, чего никогда раньше не видел?
Юст