Римуд явился донельзя раздосадованный и мрачный. Его так и распирало – от желания высказаться, излить душу, найти виноватых в бедственном положении, в котором очутился ныне Беляр. Тем более, что с виноватыми все и так было ясно. И выражался Римуд весьма красноречиво и патетически:
– Какими идиотами все мы были! А эти… Чванливое, напыщенное, разодетое и разукрашенное окружение Высочайшего? Кучка бездарных бездельников, не способных найти других занятий, кроме как упиваться до беспамятства, обмениваться сплетнями, выискивая поводы для зависти и мелочных обид, и жиреть в самоуспокоении. Самодовольные и самоуверенные, пребывающие в совершеннейшей убежденности, что владеют ситуацией. Какое тщеславие и дурацкое высокомерие! И я в их числе. Ничуть не лучше!
Римуд плеснул себе в кубок вина из стоявшего на столике узкогорлого кувшина, выпил залпом и продолжил упиваться бичеванием пороков велгарских придворных, подпуская иногда толику самокритичности:
– Праздные, льстивые, растленные вином и похотью. Мало того – трусливые. Всегда заискивали перед Магическим Союзом, перед Воспринимающими, унижались перед этим упырем Дер-Ревеном – а что получили?
Айгур угрюмо молчал. Возражать Римуду язык не поворачивался, поскольку именно так, более или менее, дело и обстояло. Но слушать излияния друга Айгуру было неприятно, и он не без труда удерживался от того, чтобы не слишком вежливо попросить Римуда умолкнуть. Что толку сотрясать сейчас воздух?
Конечно, он понимал, что Римуд боялся. Это было объяснимо.
Айгура и самого царапало чувство, которого он стыдился – сожаление. Он почти сожалел о том, что позволил Римуду и Айнилю втянуть себя в предприятие, которое чем дальше, тем больше выглядело обреченным.
– Это неважно, что я не белярец по рождению. Все равно это мой город, – припомнил Айгур торжественные слова Римуда, сказанные не так уж давно.
– Это неважно, что я велгарец только по рождению и еще в детстве покинул эти места, – в тон ему заявил Айгур, исполненный гордого достоинства. – Во-первых, вы мои друзья, и я не могу отказать вам в помощи. Во-вторых, я считаю себя обязанным сражаться с гухулами, потому что они – угроза для цивилизации. Угроза, которой мир не видел сотни лет.
Его слова отдавали высокопарностью, и Хем или Эктор наверняка нашлись бы, что сказать, если бы присутствовали при том разговоре.
Сейчас Айгур сожалел о своем решении, и данное им обещание предстало слишком опрометчивым. Не то чтобы его пугала возможная и весьма вероятная гибель, но… Проклятье! Он был о себе лучшего мнения!
Римуд вообще любил обличать. Раньше с тем же упоением он поливал грязью агрессивных лиорентийцев – их захватническую политику, лжепророка, которому они поклонялись, и нетерпимость к