Наконец, уже почти современные люди заметили, что шкуры, в которых хранится кислое молоко или хлебная закваска, после высыхания становятся значительно прочнее, чем те же кожи, не подвергавшиеся такой кисломолочной или тестовой обработке. Так, задолго до появления науки химии был открыт первый способ чисто химической обработки, который мы сейчас называем квашением кожи.
Со временем, несмотря на то что человек научился ткать весьма удобные в деле создания одежды ткани, вкус людей к коже и меху не только не ослабевал, но даже увеличивался, потому что никакая ткань, даже самая толстая и добротная, не могла поспорить с мехами по теплозащите, не говоря уж о красоте, которую природа оттачивала миллионы лет.
Как следствие, во всех местах массового проживания человека наибольшему истреблению всегда подвергались именно пушные звери. На них всегда охотились даже не из-за мяса, тем более что у большинства из них оно в пищу особенно не годится, а именно из-за меха, который мы сейчас называем «ценным». Ценность его была такова, что во многих местах шкурки ценных животных заменяли золото и использовались как деньги. У каждой шкурки был свой номинал: одна лисья шкурка равнялась десяти заячьим, одна заячья – трем беличьим и т. д. Более того, по тому, какие меха носил человек, часто определялся его социальный статус. Носить, скажем, соболя, куницу или горностая мог далеко не каждый, и не потому, что это было дорого, а потому, что это было исключительной привилегией аристократии. Те же, кто занимал более низкую ступень в иерархической лестнице, имели право на бобра, выдру, выхухоль, лису, медведя. Крестьянам оставались волк, заяц, белка и прочая малопрестижная мелочь. Но и эта мелочь имела для них высокую ценность.
Мало того, меха и меховые изделия широко использовались как награда, своего рода орден. Героев и преданных слуг сплошь и рядом одаривали «за благие деяния» меховыми шапками и шубами. А «шуба с царского плеча» была наградой, которую сегодня можно сравнить разве что со звездой героя. Шкурки ценных животных во все времена были замечательным подарком и налоговой единицей. Так, до нас дошли документы, по которым хорошо нам всем известный «вещий» князь Олег[1], «повоевав» древлян[2], обложил их в 883 году данью – по «черной куне» с избы, то есть по одной черной кунице с каждой семьи в год.
На Руси мех, кроме прочего, был еще и важнейшей составляющей экспорта. Спрос на него в Европе времен раннего Средневековья был колоссальным. Одна только Изабелла Баварская[3] на подкладки для своих нарядов использовала более 15 000 шкурок. Ни одно дипломатическое посольство, ни один серьезный договор не обходились без поднесения меховых подарков. Не в последнюю очередь именно благодаря мехам часто решались серьезные международные вопросы.
В середине XI века великий киевский князь Ярослав Мудрый[4] выдал свою дочь Анну[5] замуж за короля Франции Генриха I[6] во многом благодаря шикарному приданому – нескольким возам, наполненным ценнейшими мехами. На знаменитой гравюре «Посольство князя Сугорского[7]», отпечатанной в 1576 году, детально показан традиционный дипломатический прием того времени. Пояснительный текст – фактический репортаж с места события:
«Истинное изображение посольства или послов великого князя московского к его императорскому римскому величеству: также в каких одеждах и в каком виде каждый явился ко двору, когда они его императорскому римскому вели честву представили верющую грамоту и подарки, в Регенсбурге, на нынешнем имперском сейме, 18 июля настоящего 1576 года. В 1576 году в Регенсбурге, когда там был имперский сейм, появились разные народы. Но удивительно то, что великий князь московский, смелый и отважный, 12 марта отправил своих послов в Германию. Они, как я узнал, приехали в Регенсбург в прошлом июле месяце и были приняты самым блистательным образом. Его императорское римское величество, известившись об их прибытии, отправил им навстречу свои экипажи вместе с придворными особами, чтоб их привезли самым великолепным образом, как его величество признавал то при личным. Итак, они скоро и живо были привезены в их помещение. После того 18 июля послы пожелали представиться его императорскому величеству, и он опять послал за ними свои собственные кареты вместе с придворными особами. Таким образом, они вскоре и поспешно были привезены к его императорскому величеству. Тут-то все видели, как алебардщики и драбанты стояли в порядке от императорского дворца до Московского посольского