© Hemiro Ltd, издание на русском языке, 2013
© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», перевод и художественное оформление, 2013
Никакая часть данного издания не может быть скопирована или воспроизведена в любой форме без письменного разрешения издательства
1
Сколько ни старайся, невозможно забыть, как ты в первый раз услышал голос петуха, прямо у тебя под окнами возвещающего о рассвете нового дня.
Когда это случилось со мной, я мигом пробудился – в чужой кровати, в незнакомой мне комнате, в доме, где никогда прежде не бывал. Окна были совершенно не там, где я привык их лицезреть, а за этими самыми окнами робкое предвестие утра позволяло разглядеть не виденные мною до этого деревья.
Я нажал на кнопку незнакомого будильника, потом треснул по ней кулаком и наконец понял, что звук исходит не оттуда. Точно, разбудивший меня шум раздавался где-то вдалеке, не в комнате.
– Ку-ка-ре-ку! Ку-ка-ре-ку-у-у!!
Звук приближался, нарастал, становился резче.
– Чтоб тебя! – Это недоброе пожелание заставило меня кувыркнуться на другой бок, и тогда я увидел, кто его произнес: рядом со мной в постели беспокойно задвигалась чья-то фигура. Женщина, чей голос был еще хриплым со сна. Она сбросила с себя толстое ватное одеяло и проворно устремилась куда-то.
В полумраке я смутно разглядел, что мелькнувшая передо мной загадочная фигура одета в синие шаровары, какие носят хирурги в операционных, и желтую фуфайку. Эй, погодите-ка! Никакая это не загадочная блондинка – это же Пэм, на которой я вот-вот женюсь. Только что она здесь-то делает? В сумеречном свете я увидел, как она замешкалась на минуту, явно собирая свои вещи, а потом скользнула к двери, распахнула ее и исчезла.
– Ку-ка-ре-ку! Ку-ка-ре-ку-у-у!!
Я взглянул на будильник, стоявший на тумбочке у кровати: без пяти пять утра. В голове постепенно прояснялось, замелькали воспоминания, разрозненные картинки стали складываться воедино. Я же накануне въехал сюда! Ну да, так и есть – именно въехал, и не просто так. Я покинул свой любимый Бостон, где последние двадцать два года жил, редко отлучаясь куда-либо надолго. Покинул город и перебрался в далекие края, называемые пригородом, где на каждом шагу зелень. Расстался с почтенным кирпичным городским домом, простоявшим уже сто пятьдесят лет, полным очарования, обладавшим своим собственным характером, – и перебрался в бестолковый новенький дом в пригороде. Вокруг здания была еще такая травяная штуковина – как мне сказали, называется она «лужайка». Я отказался от жизни свободной и независимой (тогда единственной домашней обязанностью, да и то с натяжкой, можно было считать заботу о золотистом ретривере, который, впрочем, никогда не претендовал на что-то особенное) и стал жить вместе с Пэм, двумя ее дочками, двумя их кроликами и псиной по кличке Уолтер. Причем жить в новом доме, который со вчерашнего дня, кажется, наполовину принадлежал мне.
– Ку-ка-ре-ку-у-у-у!!!
Ой, как же это я про петуха-то забыл? Его же еще прозвали моим «персональным будильником». Это он, Цыпа, вопил сейчас за окном, Цыпа будил меня, Цыпа в своей неповторимой манере извещал весь свет о том, что у меня теперь началась совершенно новая жизнь. Как и я, он провел первую ночь здесь, только спал не в самом доме, а в своем личном особнячке, который по специальному заказу Пэм построили во дворе, у торца дома, и который стоил бешеных денег – с высокими двойными дверями из кедровых досок, с толстыми стенами, снабженными тепло-и звукоизоляцией, с тесовой крышей и полочкой, служившей петуху насестом. Там еще не успели вставить стекла в окна, чем и объяснялись пронзительные вопли, разбудившие нас на заре. Цыпа проснулся, заслышав звуки, которые заставили его заподозрить, что к дому подкрадываются хищники, и издал устрашающий боевой клич, явно пробудивший всю улицу. С добрым утром, дорогие соседи!
Я услышал на первом этаже довольное кудахтанье успокоившегося петушка – несомненно, Пэм несла его на руках. На мгновение меня объял страх – а что, если она несет его прямо к нам в постель? – но тут послышался стук двери, ведущей в подвал, шаги, потом все стихло. Еще минута – и в комнате стало светлее, а Пэм скользнула под одеяло рядом со мной.
– Бедняжка, такой напуганный и растерянный, – сонным голосом пробормотала она.
– Ничего, сейчас пройдет, – отозвался я.
– Да нет же, я про Цыпу говорю.
Пэм снова мирно уснула, а я лежал с открытыми глазами и раздумывал над тем, как мне придется устраиваться. Я говорю не о беспокойной, шумной жизни в окружении множества людей; не о внезапных драматических коллизиях, поджидающих меня в самых спокойных (на первый взгляд) уголках дома; не о той бесконечной какофонии звуков, которую создают две девочки, две собаки и один петух; не о долгих поездках из дому на работу; не о соседе, который неизбежно будет высовываться из-за забора и советовать мне, когда нужно считать гамбургеры достаточно подрумянившимися; даже не о том, что до ближайшей кофейни мне теперь надо идти вдоль оживленного шоссе, в самый конец длинного одноэтажного торгового центра с обширной парковкой. Нет, я говорю всего лишь о том,