Святой Герлион спустился со сцены, изящно поклонившись баронессе, взял ее руку и картинно поднес к своим губам. Белоснежная кожа запястья благородной дамы окрасилась кармином: Лю прекрасно знал, куда и как целовать.
– Шедеврально! – простонали в зале.
– Какие манеры!
– Это настоящее сокровище!
– А теперь займемся Демоном, – напомнила Карин, когда баронесса утащила в логово свою законную добычу.
Герцогиня Террийская очнулась. Нет, она не принимала участие в аукционе. Все изумруды роскошной парюры остались на своих местах: украшать шею, руки, уши и прочие открытые части тела Марисоль. Гребень в форме короны все с теми же изумрудами венчал рыжеватые волосы герцогини.
Торговать человека?! Да, парень несказанно красив, прямо картина, но видно, что ему все это не по душе. Они-то как не понимают? Все эти леди.
Графиня Левадовски, кстати, тоже не торговала святого Герлиона. Марисоль отметила, что когда убрали занавес, Карин как-то странно притихла. А еще смертельно побледнела. Вот кого уж точно ударило молнией, так это графиню Левадовски!
Которая очнулась только сейчас. Словно вспомнила что-то крайне для себя важное.
– Я уже сказала: он мой, – напомнила маркиза Траут.
– Я бы тоже за него поторговалась, – раздался голос из зала.
– И я.
«Ого! Вот это успех! У меня еще и выбор будет!» – мысленно ухмыльнулся Эдж.
– Дамы, я предлагаю пожертвовать столь редкий экземпляр нашей почетной гостье, – перекрыл поднявшийся гвалт голос Карин. – Герцогиня с нами впервые, и ей нужен кто-то решительный. И брутальный.
– В конце концов, будут еще две ночи, – тонко улыбнулась маркиза. – Уступаю. Забирайте его себе, дорогая. Но только сегодня.
– А я ведь говорила, что проигрыш в карты означает сумасшедшую ночь любви, – напомнила дама, выигравшая вчера у Марисоль огромную сумму, причем золотом.
– Ночь? Какая ночь?! – герцогиня невольно вздрогнула.
– Эй, Демон! – скомандовала Карин. – Бери ее на руки и неси в спальню! Демон ты или нет?
Эдж ухмыльнулся: а эта зеленоглазая дамочка в изумрудах совсем уж красавица. Лучший выбор. Он бы и сам положил на нее глаз. Граф Варни ловко спрыгнул со сцены и схватил Марисоль в охапку. Она протестующе пискнула:
– Не надо…
Но ее уже уносили из зрительного зала. Вынырнувший как из-под земли белокурый паж указывал дорогу.
Демон шагал широко, уверенно, но Марисоль держал бережно. Она забилась, было, в этих железных руках, но почувствовала себе маленькой птичкой в силках. Ее даже не сжимали, но вырваться оказалось невозможно.
– Я сделал вам больно, леди? – жарко шепнул ей на ухо Демон. – Не бойтесь. Я умею быть ласковым.
Его взгляд скользнул по длинной нежной шее: «Какие изумруды! Вот она, моя армия!»
У Марисоль же пропал дар речи. Она не собиралась этого делать. Приглашать кого-то в свою спальню. И надо бы это бесчестье остановить. Но мелькнула мысль: «Тогда он пойдет к маркизе Траут».
Почему-то