Главную роль в его организации играют многочисленные «протекающие темы», лейтмотивы, сопоставления, переклички, образующие прихотливый, но в высшей степени закономерный узор. Не случайно современные литературоведы все чаще пишут не только о повествовательности («пьесы-романы»), но и о лирической, музыкальной структуре чеховских пьес и рассказов.
Действительно, принцип повтора, возвращения так же важен в чеховской драме, как важен он в организации стихотворного текста. Свою постоянную тему имеет едва ли не каждый персонаж. Без конца говорит о своих несчастьях Епиходов, лихорадочно ищет деньги Симеонов-Пищик, трижды упоминает телеграммы из Парижа Раневская, несколько раз обсуждаются отношения Вари и Лопахина, вспоминают детство Гаев и Раневская, Шарлотта и Лопахин. И все о саде, о саде – без конца…
Но главное – герои думают о времени, об уходящей, ускользающей жизни. Человек в потоке времени – так довольно абстрактно, но, кажется, точно можно определить внутренний сюжет «Вишневого сада». В этой пьесе Чехов в последний раз размышляет о том, что делает с человеком время и можно ли как-то противостоять ему, удержаться в нем.
Временными указаниями, ориентирами пьеса переполнена. Вот характерные временные приметы первого действия: на два часа опаздывает поезд; пять лет назад уехала из имения Раневская; о себе, пятнадцатилетнем, вспоминает Лопахин, собираясь в пятом часу ехать в Харьков и вернуться через три недели; он же мечтает о дачнике, который через двадцать лет «размножится до необычайности»; а Фирс вспоминает о далеком прошлом, «лет сорок-пятьдесят назад». И снова Аня вспомнит об отце, который умер шесть лет назад, и маленьком брате, утонувшем через несколько месяцев. А Гаев объявит о себе как о человеке восьмидесятых годов и предложит отметить столетие «многоуважаемого шкапа». И сразу же будет названа роковая дата торгов – двадцать второе августа.
Время разных персонажей имеет разную природу. Оно измеряется минутами, месяцами, годами, т. е. имеет разные точки отсчета. Время Фирса почти баснословно, оно все – в прошлом и, кажется, не имеет очертаний: «живу давно». Лопахин мыслит сегодняшней точностью часов и минут. Время Трофимова – в будущем, но оно столь же широко и неопределенно, как и прошлое Фирса.
Оказываясь победителями или побежденными во внешнем сюжете, герои чеховской драмы в равной степени останавливаются перед феноменом времени, вдруг – поверх социальных и психологических различий – совпадают в глубинном мироощущении. В самые, казалось бы, неподходящие моменты, посреди бытовых разговоров, случайных реплик и фраз разные герои проборматывают