Боркин. Ну, ну… виноват, виноват!.. Бог с вами, сидите себе… (Встает и идет.) Удивительный народ, даже и поговорить нельзя. (Возвращается.) Ах, да! Чуть было не забыл… Пожалуйте восемьдесят два рубля!..
Иванов. Какие восемьдесят два рубля?
Боркин. Завтра рабочим платить.
Иванов. У меня нет.
Боркин. Покорнейше благодарю! (Дразнит.) У меня нет… Да ведь нужно платить рабочим? Нужно?
Иванов. Не знаю. У меня сегодня ничего нет. Подождите до первого числа, когда жалованье получу.
Боркин. Вот и извольте разговаривать с такими субъектами!.. Рабочие придут за деньгами не первого числа, а завтра утром!..
Иванов. Так что же мне теперь делать? Ну, режьте меня, пилите… И что у вас за отвратительная манера приставать ко мне именно тогда, когда я читаю, пишу или…
Боркин. Я вас спрашиваю: рабочим нужно платить или нет? Э, да что с вами говорить!.. (Машет рукой.) Помещики тоже, черт подери, землевладельцы… Рациональное хозяйство… Тысяча десятин земли – и ни гроша в кармане… Винный погреб есть, а штопора нет… Возьму вот и продам завтра тройку! Да-с!.. Овес на корню продал, а завтра возьму и рожь продам. (Шагает по сцене.) Вы думаете, я стану церемониться? Да? Ну, нет-с, не на такого напали…
II
Те же, Шабельский (за сценой) и Анна Петровна.
Голос Шабельского за окном: «Играть с вами нет никакой возможности… Слуха у вас меньше, чем у фаршированной щуки, а туше возмутительное».
Анна Петровна (показывается в открытом окне). Кто здесь сейчас разговаривал? Это вы, Миша? Что вы так шагаете?
Боркин. С вашим Nicolas-voilа еще не так зашагаешь.
Анна Петровна. Послушайте, Миша, прикажите принести на крокет сена.
Боркин (машет рукой). Оставьте вы меня, пожалуйста…
Анна Петровна. Скажите, какой тон… К вам этот тон совсем не идет. Если хотите, чтобы вас любили женщины, то никогда при них не сердитесь и не солидничайте… (Мужу.) Николай, давайте на сене кувыркаться!..
Иванов. Тебе, Анюта, вредно стоять у открытого окна. Уйди, пожалуйста… (Кричит.) Дядя, закрой окно!
Окно закрывается.
Боркин. Не забывайте еще, что через два дня нужно проценты платить Лебедеву.
Иванов. Я помню. Сегодня я буду у Лебедева и попрошу его подождать… (Смотрит на часы.)
Боркин. Вы когда туда поедете?
Иванов. Сейчас.
Боркин (живо). Постойте, постойте!.. ведь сегодня, кажется, день рождения Шурочки… Те-те-те-те… А я забыл… Вот память, а? (Прыгает.) Поеду, поеду… (Поет.) Поеду… Пойду выкупаюсь, пожую бумаги, приму три капли нашатырного спирта и – хоть сначала начинай… Голубчик, Николай Алексеевич, мамуся моя, ангел души моей, вы всё нервничаете, ей-богу, ноете, постоянно в мерлехлюндии, а ведь мы, ей-богу, вместе черт знает каких делов могли бы наделать! Для вас я на все готов… Хотите, я для вас на Марфуше Бабакиной женюсь? Половина приданого ваша… То есть не половина, а всё берите, всё!..
Иванов.