Он – это Мастер, она – Маргарита,
Он – это поиск, она – его цель,
Он – это сила, она – ею бита.
Он – соловей, она – его трель.
Он – это нота, она – это песня,
Он – это строчка, она – это стих,
Он и Она: хоть и сложно, но ВМЕСТЕ!
Как же появится жизнь без ДВОИХ?!
Он – это краткость, она – бесконечность…
Вот почему этот стих ей прервать
Так нелегко, как прервать саму Вечность.
Но УМ замолчал – и РУКЕ не писать.
Годовщина
Легко. Светло! Любимый – дома!
Запели вилки и ножи!
И мир висков моих целован,
Чтоб ниже – общее вершить…
Часы застыли – вне земного.
И тишина. И тела стон.
И влажный шепот.
И ни слова.
Любимая…
И снова – он!
Потом две чашки. Запах. Губы.
Молчи!
Скажи!
И смех!
И спор!
Мы так давно друг друга любим,
Что вплетены внутри аорт!
Доспорились! Хватаю капли.
Лечу сердечный ритм любви.
И плачу в такт: «Ну не дурак ли?!..»
А ты к губам —
«…не говори…»
Слёзы камня
Свербит и колется изнанка
воспоминаний прошлых дней.
Не близкая,
не чужестранка,
а камень —
в глыбе трудодней,
но без надежды извлеченья
из-под подошвы рудников…
Я не безумствую! Я – кремний,
растущий в камне из стихов!
Прощай! Под эрами сутулясь,
я зачерствею черным сном,
чтобы однажды сны проснулись
Живым —
не каменным —
Цветком!
Невозможное
Из невозможного рождаются миры.
Посмевший верить в дерзновенье чуда
Там разжигает звонкие костры,
Где нет ни воздуха, ни искры на минуту.
Там льет дождем, где не бывает туч,
И там целует, где не знают ласки,
И даже между чудом, так – на случай,
Изучит итальянский и испанский.
И жарче кровь костра, и мягче дождь,
И поцелуев дрожь на струнной шее
Больнее до экстаза!
Когда нож
Не ранит – убивает двух
и сразу,
Когда иначе невозможно жить
Им – разлучённо душами, губами!
И вновь из невозможности творить
Свои миры – и верить в это пламя!
Я верю в это чудо! Ты со мной?
Браслеты обжигают раны танца.
Так звонко здесь! Целуй губами зной,
Чтоб никогда душой не обжигаться.
Поэт и стерва
Ненадолго. На зИму – и только
Заглянула к тебе с пирогом.
Выпьем чай, где лимонная долька
Улыбается солнечным днем!
Поболтаем