Они в пустом кресле в твоей гостиной, в пустом сиденье экипажа. Они под твоей кроватью.
То движение в сумраке? Это они.
Необъяснимые скрипы, таинственные шаги? Они.
Мурашки на твоей шее, из-за которых ты оборачиваешься?
Те моменты, когда тебе казалось, что ты не одна?
Так и было.
Они всегда здесь, совсем близко, наблюдают.
Выжидают.
Не бойся.
Элдерли
1897 год от Рождества Христова
1
Мой папа, столяр по профессии, занимается простыми гробами. Мама готовит тела к погребению. «Мёртвые не могут нам навредить», – часто произносит она.
В целом она права.
Дверь в маленькую комнату редко запирается, а прагматичный образ мыслей матушки надёжно оградил меня от страха смерти. Влажный блеск тела в первые часы после кончины у многих вызывает тошноту; городские щедро платят за мази и порошки, способные заглушить вонь, когда тело начинает разлагаться. Я не понимаю, к чему вся эта бессмысленная возня. Если бы вы, как я, мыли тело и заботились о нём после смерти, то знали бы, что это всего лишь сосуд, не более того. Нечто, позволяющее духу пребывать в этом мире, чтобы он мог жить, любить, получать опыт, как хороший, так и плохой… а потом вы умираете, и остаётся только липкая окоченевшая оболочка.
Когда вы мертвы – вы мертвы.
Если вы ушли из этого мира – то вы ушли навсегда.
Или нет.
Вот тогда прихожу я.
– С изюмом? Бисквитную? Глазированную? Или с изюмом? Или со смородиной? Или с изюмом? Или…
– Ладно-ладно, нам с изюмом! – говорю я. – С изюмом, с изюмом, с изюмом!
Я смеюсь и больно тычу Салли локтем под ребро.
– Ай! Ты только глянь на них, Пегс! Это же восторг! – Она так прилипла носом к окошку пекарни, что стекло уже запотело от её дыхания. Ухмыльнувшись, Салли безуспешно пытается стереть разводы рукавом.
Она права, мистер Суитинг с женой сегодня превзошли себя. По воскресеньям их витрина всегда радует глаз, когда накопившаяся за неделю потребность в тепле, хрустящих корочках и жирных пирогах с начинкой удовлетворяется сполна самыми чудесными на свете булочками и пирожками.
Туристы часто приезжают в Элдерли: здесь красивая набережная, живописные руины и пара-тройка чайных. И в целом деревенька уютная. Вереница домов и магазинчиков тянется вдоль плавно изгибающегося русла реки и петляет меж лесистых холмов и обработанных полей. Наш дом стоит на Ботвик-Хилл: популярное местечко для прогулок у тех, у кого есть на это время. Дорога поведёт вас всё вверх и вверх, мимо школы и дома священника, пока вы, раскрасневшиеся и запыхавшиеся, не окажетесь на вершине холма, откуда можно насладиться видом на деревню в тени церкви. В ясные дни видно очень далеко, и когда мне одиноко, я представляю, что вижу знаменитый особняк Клифтон и передаю привет Салли Хаббард. Она там работает горничной у леди Стэнтон. Этот дом я видела только на фотографии: красивое здание, приютившееся за дорогой, вдоль которой высажены высокие тонкие деревца, но я всё равно с лёгкостью могу вообразить, как Салли там работает и весело насвистывает несуществующие мелодии.
У Салли выходной раз в месяц, поэтому сегодняшний день мы проводим вместе, хоть и ненадолго. Мы возьмём от него всё – а значит, и булочку с изюмом тоже.
По выходным Салли продолжает ходить в своей форме, снимая лишь передник, но я не спрашиваю её об этом. Обосновавшись в особняке Клифтон, она стала держать голову выше, и я была бы плохой подругой, если бы из-за меня исчезла её улыбка. В последнее время дела Хаббардов идут не очень, и, если не считать её лучшего воскресного одеяния (которое она сегодня не наденет, потому что на дворе суббота), рабочие чёрные хлопковые платья с высоким воротником – это самая опрятная одежда, которая есть у Салли.
– Я заплачу, – говорит она и со звонким «Доброе утро, мистер Суитинг, можно мне, пожалуйста, большую булочку с изюмом?» заходит в магазин.
Выбившийся из причёски локон длинных рыжих волос ниспадает ей на лоб. Я смотрю сквозь запотевшее стекло, как она, высунув кончик языка, выбирает булочку, пока мистер Суитинг терпеливо ждёт, держа наготове раскрытый бумажный пакет.
– Вот эту, спереди… Нет… Слева… Да! Да, чудесно! Как ваша мама? Ей лучше?
– Не очень хорошо, Салли, милая, но спасибо, что спрашиваешь. Как твои? Как твой… папа? – спрашивает он осторожно, как и все остальные, когда речь заходит об отце Салли.
– Ну, как всегда, пьёт, но мама говорит, что так она хотя бы знает, где он, ведь ему даже не удаётся найти входную дверь, не упав!
– Ох. Нет худа… – говорит мистер Суитинг, с неловкой улыбкой заворачивая