– Все в порядке.
Цай Ян вздыхает и, подойдя к стойке, выуживает из нижнего ящика фартук Сун Чана.
– Хотя бы надень это. Если ты испачкаешь в карри свою потрясающую рубашку, я себе этого не прощу.
Он едва сдерживает смех, когда Ло Кай послушно надевает на себя плотный черный фартук, который выглядел бы совершенно строго и подходил ему, не будь на груди огромного принта с изображением большого свежего дайкона.
– Так, что мне делать? Ты все это купил, руководи, – говорит он, хлопнув в ладоши.
Ло Кай кивает на разложенные на столе продукты.
– Сначала овощи.
– Да тут все овощи.
– Нет, там есть курица.
– Ладно. Согласен, курица не овощ.
Пока Ло Кай занимается морковью, Цай Яну достается лук. Он терпеть не может чистить и резать лук, но не говорить же об этом Ло Каю, который и так уже сделал большую часть работы. Цай Ян только походил за ним хвостом по супермаркету.
– Сун Бэй твой приемный сын? – вдруг спрашивает Ло Кай, устраивая почищенную морковь на разделочную доску.
В этой квартире крохотная кухня, поэтому получается только стоять близко друг к другу и не делать резких движений, чтобы случайно не толкнуть. Цай Ян вздыхает, ощущая какой-то свежий древесный запах, исходящий от Ло Кая.
– Не совсем, – отвечает он, борясь с луковой шелухой. – Я ему не приемный отец, а просто опекун. Ты же знаешь разницу между опекой и усыновлением?
– В общих чертах.
– Мне бы не дали в двадцать лет усыновить ребенка.
Ло Кай замирает, перестав бодро стругать морковь аккуратными полукруглыми кусочками.
– В двадцать? – переспрашивает он.
Цай Ян кивает.
– Ему было четыре, когда он остался без семьи. А мне двадцать. Об усыновлении не могло идти и речи. Да и об опекунстве она бы не шла, если бы не Фа Цаймин. Это друг семьи Сун, который основал самую крупную в Японии благотворительную организацию. Он помог мне с бумагами. В школу здесь А-Бэя тоже устроил он. Китайским детям, тем более без родителей, сложно попасть в нормальную японскую школу.
Цай Ян слышит, как рядом опять мерно начинает постукивать о разделочную доску нож. Сам он стоит, просто глядя на половинку лука уже несколько минут.
Ло Кай пару мгновений молчит, а потом тихо спрашивает:
– А его тетя?
Цай Ян, все же успевший заставить себя начать резать лук, останавливается. Изнутри поднимается горечь, к которой он уже привык за все это время. Она появляется каждый раз, стоит упомянуть Сун Цин, только вот сейчас почему-то она в разы сильнее.
Он прочищает горло. И не знает, почему рассказывает это человеку, которого впервые увидел лишь несколько дней назад.
– Сун Цин училась здесь на врача. Она была блестящей студенткой, это ее призвание, знаешь. Мы дружим с самого детства, и я половину жизни наблюдал, какой у нее к этому талант. Уехав сюда, она стала работать