И половицы украдкой махнут в бемоль, —
На расстоянии вытянутого дня
Ожидание, проводы и щемящая боль.
Всё испито глотком ледяной воды,
Лишь многоточие прикручивается к словам.
Рушатся расстоянья, надежды, мосты —
Крепдешином, что оползнем к твоим ногам.
Темнеет старый сад.
Луна на старой лавке,
А где-то в глубине —
Заблудшее танго.
И ты стоишь одна
В господской старой арке,
И я бегу к тебе;
До ночи далеко.
Клеши, как паруса,
Твои глаза украдкой
Ту полночь сторожат
Уже который год,
И слышится танго
На старой танцплощадке,
И молодой отец
За памятью бредёт.
«Листья кружат и падают…»
Листья кружат и падают
И теряют свой след,
Исчезают и радуют
Во дворах напослед.
И шуршат сновидения,
И тревожат дворы,
И умчат воскресением
В иные миры.
Ветер чуть поторопится,
Закружит, закружит;
Жёлто-красным пророчеством
О судьбе ворожит.
И ещё на мгновение
Остановит свой взгляд:
Листья – птицы осенние —
Всё летят и летят.
Главы из поэмы «Шнайдер»
История семьи моего друга
Иерусалим. Стена
Здесь был когда-то храм.
Сейчас – стена.
Всё, что осталось, – Богова примета.
Дороги, годы, скорбь, печаль, война,
И тысячи вопросов без ответа.
Здесь мальчик, что давно уж стал седым,
И мать его, и дети, даже внуки;
И Торы восклицанье, и алтын,
Положенный за горестные муки!
Здесь был Давид – правитель и святой;
И храм его – как перст, легенды множит.
Сегодня до стены достать рукой,
Но от неё к себе пробраться сложно,
К себе прийти; я меряю шаги.
Вот мой сосед Талмуд пред Богом правит;
За простынёй Коран сосед оставит
На близости протянутой руки.
Всё рядом, всё так близко у людей,
Но почему война – времён примета?..
Я посреди непрошеных дождей
В Иерусалиме подгоняю лето.
И было горячо, как никогда,
И солнце в небе яростно до боли;
Стена, века сверяя и года,
О чём-то говорить могла с тобою.
С одним тобой, другие все не в счёт, —
У каждого была своя дорога;
У каждого своя река течёт.
У каждого – рожденье и уход,
И путь от Бога, и судьба от Бога.
Ивенец. Файвель
В этой деревне, где польско-еврейская речь,
Что-то могло от беды уберечь,
Что-то могло от судьбы уберечь.
В этой деревне, где польско-еврейская речь,
Двор, где панове, костёл, суета, —
Мазолтов рядом с исходом креста.
Сколько любовей