Магеллан пожал плечами. Инженеры молча смотрели на путевых рабочих, которые располагались на обед у костра. Дружно застучали оловянные ложки о миски с варевом. От котла на костре поднимался густой пар. Тянуло горелым смольем. Пламя жадно поедало сухие сосновые ветки.
– Нет, старательское дело прибыльное и, главное, свободное. Свободное и доходное, если с умом заниматься, – произнес после паузы Магеллан.
– А ежели?
– Если ежели, то, как эти вот. Несколько дней купаешься в спирте, а после ремень брючный дырками изводишь, извините, чтобы последние портки не потерять. Эх, да! Свобода личности. Личности свобода. Сам себе работник, сам и управляющий. Привольно, друг мой!
– Одно удивительно. Сезон давно закончился, откуда у приисковских деньги на гулянку?
– Кто их знает? Может, кубышку чью вскрыли, не стерпели до черного дня? Хотя, оно, так гудеть у китайца – каждый день черным покажется… Пойдемте, что ли, погреемся? – предложил озябший Магеллан. – Кажется, рабочие уже отобедали. Не помешаем.
– Вот золотари-то разумеют, что жизнь их лучше остальных, может быть, преимущественней. Вот в чем оказия. Н-да… Напрасно, однако, разумеют. Месяц шика и от тугих карманов ни шиша, извините. В этом деле фарт нужен. У кого его нет, дрянь дело, – приговаривал Магеллан, хлопая рука об руку перчаткой, на которых налип снег.
У костра оставался дежурный путеец. Он налил инженерам по кружке горячего густого настоя чаги.
– Кому нужна такая жизнь? Дело, разумеется, понятное. Дают казне золото. Но много ли его приходится на эту казну? Сколько оседает в лавках да кабаках? Кто подсчитывал? Сколько навсегда остается схороненным в тайных кубышках в тайге?
Алексей молча слушал Магеллана. Тот старше по возрасту. И дольше находился в Забайкалье. И, вероятно, лучше знает здешнюю жизнь. На задворках России.
– А что, ушли твои тунгусы, Алексей Петрович? – спросил вдруг Магеллан, поставив пустую кружку на подтаявший у костра снег.
– Ушли.
– Куда?
– Домой. В тайгу. Оленями нас здорово выручили. Помогли завезти груз с перевалочной базы. А до этого поддержали мясом. Провиант-то совсем никудышний. У людей болят зубы, десны ноют. За услугу дали мы им порох и картечь. В Нерчинске специально закупили. Борис Васильевич выделил немного денег.
– Порох этим тунгусам первейший товар.
– Таптагирыканы они, – поправил Покровский.
– Кто?
– Племя здесь есть такое. Род таптагирыканов. С Олекмы. Не встречались?
– Нет. На моем участке тунгусы из тайги не выходили. Хотя слышать слышал, что туземцы где-то близко иногда показываются.
Разобрав после обеденного перекура инструмент, рабочие разошлись по насыпи. Послышались глухие удары путейских молотков о костыли.
– Здесь со временем станция будет? – спросил Магеллан.
– Да. Пока разъезд, но после непременно