В отличие от стоической, эпикурейская этика гедонистична (от греч. hedone – удовольствие); достижению счастья эпикурейство придавало значение главной цели жизни. Счастье Эпикур определяет просто и без затей. Счастье – это непосредственное чувство удовольствия, а несчастье – ощущение страдания. Причем отсутствие страдания уже ощущается как удовольствие, поэтому даже такое состояние человека, когда не происходит ничего хорошего, но и ничего плохого, уже приятно. Сам процесс жизни, жизнь как таковая уже есть радость. Радость естественная и врожденная, которую даже не надо искать, поскольку мы постоянно имеем ее в себе. Было бы тело здорово да душа спокойна, и жизнь будет наслаждением.
Эпикуреизм выливается в своеобразный культ жизни, а эпикурейцы образуют нечто вроде секты почитателей жизни. Жизнь есть единственное благо, которым мы располагаем, но это благо преходяще, поскольку человек смертен. Следовательно, необходимо ценить это благо и пользоваться им теперь, ибо его нельзя отложить на потом, на будущее. Таким образом, этическая программа эпикурейцев есть программа текущей минуты. Однако не следует упрощенно представлять эпикурейство как учение, благословляющее удовлетворение низменных инстинктов человека. «Когда мы говорим, что наслаждение есть конечная цель, то мы разумеем отнюдь не наслаждения распутства или чувственности, как полагают те, кто не знают, не разделяют или плохо понимают наше учение, – нет, мы разумеем свободу от страданий тела и от смятений души. Ибо не бесконечные попойки и праздники, и наслаждение мальчиками и женщинами или рыбным столом и прочими радостями роскошного пира делают нашу жизнь сладкою, а только трезвые рассуждения, исследующие причины всякого нашего предпочтения и избегания и изгоняющие мнения, поселяющие великую тревогу в душе»[69], – поясняет свою позицию Эпикур в «Письме Менокею». Поэтому, хотя и не возбраняется удовлетворение желаний, но подлинное благо достигается в избавлении от страданий, а не в погоне за удовольствиями, и наибольшее наслаждение испытывает тот, кто имеет минимум потребностей.
Действительно длительными и прочными, с точки зрения Эпикура, могут быть только духовные наслаждения и блага: знание, дружба. «Мудрец, питаясь хлебом и водою, состязается в блаженстве с Зевсом». «Блажен тот, кто удаляется от мира без ненависти, прижимает к груди друга и наслаждается с ним». Высшей формой блаженства, по Эпикуру, является состояние полного душевного покоя – невозмутимость, отрешенность от всех проблем этого мира – атараксия. В этом смысле атараксия Эпикура родственна буддийской нирване, а его идеал мудрого человека в какой-то мере сродни буддийскому идеалу мудреца. Согласно Эпикуру, разум выступает необходимым условием счастья. Разум нужен, с одной стороны, для обеспечения выбора удовольствий, а с другой – для устранения предрассудков и химер, пугающих человека и разрушающих его счастье. Сильнейший страх порождают представления о всемогущих богах и ожидание