Без этой веры судьба куновского ученого печальна. Единственный способ заниматься наукой – тот, что содержался в прежней, умирающей, парадигме. Таким образом, вера ученых в собственные концепции гаснет, но если они хотят и дальше оставаться учеными, они должны оставаться в рамках собственного определения науки и научного метода.
В таком состоянии идеи могут находиться десятилетиями и даже дольше – пока не явится какой-нибудь провидец, терзаемый кризисом, и не сумеет избавиться от притяжения старых идей; новый способ мышления и действования приходит к нему «в одночасье, иногда посреди ночи». Господствующая парадигма наконец сталкивается с конкурирующей. Учитывая очевидные недостатки уже устаревшей концепции, ученые, казалось бы, должны жадно цепляться за любую многообещающую альтернативу. Однако, согласно куновскому пониманию научного мышления, приверженец одной парадигмы не может оценить или даже понять значение другой. (Кун пишет, что создатели новых парадигм не поддаются влиянию старых не в последнюю очередь потому, что «либо очень молоды, либо неопытны в этой сфере».)
Примерно в таком затруднительном положении ощущали себя ученые, выросшие в рамках старой парадигмы, когда Коперник опроверг геоцентрическую теорию Птолемея или когда открытия Эйнштейна вступили в противоречие с ньютоновской физикой. Они знали, что что-то пошло не так. Их парадигма перестала приносить пользу. Усталость и растерянность взяли верх. В то же время они знали, что существует новая парадигма. Не понимая тезисов новой картины мира они, тем не менее, видели, что у ее последователей есть тот энтузиазм и радость открытия, которые исчезли из их собственной интеллектуальной жизни. Что же они могли с этим сделать?
Некоторые приверженцы старой парадигмы, говорит Кун, умрут разочарованными. Некоторые будут бороться с новыми теориями до конца. Но будут и немногочисленные отступники, которые откажутся от старой