Он покрутил старинный глобус на подставке. Удивительная точность для шестнадцатого века, все очертания континентов переданы с мельчайшими подробностями. Более того, на глобусе отражалось и текущее положение Авалона, с точностью плюс-минус сотня морских миль. Сейчас архипелаг болтался где-то в районе мыса Горн.
Колдун щелкнул по глобусу, тот завертелся быстрее. Забавная игрушка, не более – к чему она, если он и так на Авалоне?
Фреймусу сильно не хватало его рабочего кабинета, сенсорных экранов, голографических панелей, сервера, который связывает элементы рабочего интерфейса в единую сеть, подчиняющуюся слову и жесту. На Авалоне электроника работала плохо, сбоили корабельные системы, у кукол отказывали контуры обратной связи. Неудобное место, надо будет здесь все переделать.
Кажется, этот зал принадлежал главе Службы Короля, спящего под горой.
«Во всяком случае, здесь много книг», – удовлетворенно заметил Альберт, глядя на стеллажи, уходящие под резной дубовый потолок. – Только мебель на редкость неудобная. Все такое маленькое».
Он попытался откинуться в кресле и едва не упал. Поднялся, раздраженно щелкнул пальцами и с мрачным удовольствием наблюдал, как догорает каркас кресла и распадается хлопьями пепла старинная потрескавшаяся кожа обивки.
Погасил жестом пламя, прошелся по кабинету. Удивительно, но этот маленький акт вандализма его успокоил. Даже доставил удовольствие. Разрушать, оказывается, приятно. Смотреть, как все пылает, как течет и возвращается в первичную форму, плазму, составленную из разреженной материи, из которой ты можешь лепить все, что пожелаешь. Лепить, а после разрушать, лепить и…
Фреймус остановился, потер виски. Нет, это не его мысли, это соблазн камня, о, как он обольщает, нашептывает, ежесекундно, и едва ты расслабишься, дашь себе отдых, как уже не принадлежишь себе. Как Зорич…
Альберт помрачнел. Состояние Андрея его сильно беспокоило. Он поместил его в стазисную камеру, саркофаг, в котором перевозили клон, но она долго не выдержит воздействия философского камня. Надо перемонтировать все криогенное оборудование, установить на саркофаг в качестве дополнительной защиты.
Андрей не контролирует себя, он слишком далеко зашел, пламя изменений захватило его полностью. В последний раз Альберт едва его узнал: в том существе, каким стремительно становился Зорич, почти не осталось ничего человеческого, кроме общих форм тела.
«Как выглядели фоморы? – подумал колдун. – Во всех легендах говорится, что они были безобразны и различны обликом. Значит ли это, что они не имели постоянного вида, а меняли его, как меняет облик пламя – каждый миг оно иное, но остается самим собой? О, Гвин ап Нудд, какой же дар ты мне вручил! Спокойно, дыхание и самоконтроль – все, что нужно…»
Он сжал и опустил виски, опустил руки.
Да,