– Значит, ты не против того, что я разговариваю со зверями?
– Если тебе это кажется правильным. Только постарайся, чтобы мама не услышала. Боюсь, это единственная вещь, насчет которой мы не смогли прийти к согласию за все годы, что женаты. – Он улыбнулся. – Моя мама тоже это умела, ты знаешь? Разговаривать с вещами. Она беседовала с этим самым вишневым деревом. Говорила, оно любит петь для нее.
Он снова улыбнулся, взялся за шнурок, висевший у него на шее, и вытащил из-под рубахи подвеску. Хелльвир узнала эту вещь – она помнила, как играла с ней, сидя на коленях у отца, когда была совсем маленькой. Подвеска хранила тепло его тела. Хелльвир подержала ее в ладони, провела большим пальцем по морде рычащего льва.
– Эта подвеска принадлежала моей матери, – объяснил отец. – Она отдала ее мне перед смертью. Сказала, что нашла ее на опушке леса, когда рыли яму для фундамента нашего дома. – Он сложил пальцы Хелльвир вокруг медальона и сжал. – Когда мать умирала, она сказала мне, что наша семья – люди с львиными сердцами, и велела мне воспитать таких же детей, как она сама. – По его губам скользнула улыбка. – Она была сильной женщиной.
Отец снял шнурок и надел талисман на шею Хелльвир.
– Моя дочка, девочка с львиным сердцем, – сказал он. – Теперь она твоя. Она будет напоминать тебе о том, что на свете были, есть и будут такие же люди, как ты.
Хелльвир обняла отца так крепко, что он рассмеялся и хотел сказать что-то еще, но в этот момент из дома донесся грохот, и они вскочили на ноги. Хелльвир в растерянности застыла на месте, а ее отец бросился в дом. Через несколько мгновений он появился в дверях с перекошенным от страха лицом и велел ей бежать в деревню за лекаркой. Мать Хелльвир упала.
Это была долгая, очень долгая ночь. Но Хелльвир даже не заметила, как она прошла: повинуясь резкому голосу лекарки, она бегала за лучиной в сарай, а потом, когда в сарае ничего не осталось, пришлось идти в лес за хворостом. От криков матери звенело в ушах.
Спустя много часов, когда в лесу завозились птицы, Хелльвир стояла в дверях, глядя на тело матери. В ту ночь время текло иначе, чем обычно: каждое мгновение было долгим, тяжелым, вязким, кровь стучала в висках, но теперь ей казалось, что она всего секунду назад видела маму… А потом Хелльвир отвлеклась, совсем ненадолго, и мама ушла. Она была прикрыта простыней; простыня обрисовывала нос, видны были темные впадины на месте глазниц. Сбоку лежал маленький сверток, неподвижный, безмолвный. Хелльвир не могла отвести от него глаз. Усталость, которая давила на нее, словно гора сырого песка, заглушала горе.
Отец Хелльвир сидел на кровати рядом с телом. Его могучая спина была согнута. Знахарка, которая пришла помочь роженице, женщина по имени Миландра, стояла рядом с ним, положив руку ему на плечо. В полутьме ее лицо выглядело очень старым, оно было изборождено морщинами, как карта. Она собрала волосы в узел, и ровная кожа на месте левого уха блестела в свете очага.
– Роды