Все наши книги были о мужской дружбе, но в реальной жизни мы подростками дружили только с девочками. У нас была своеобразная маленькая банда бывших Красных Шапочек, держащих оборону против чужаков.
Когда я училась в пятом классе, наш классный руководитель выставил меня перед всеми для проработки. Что-то вроде мини-судилища. Меня обвиняли в организации тайных обществ, направленных против других учеников, и написании скандальных «романов» об этом.
Обвинения не были полностью ложными. Кыча и я организовали тайное «Общество Черных Мимоз». Мы посылали анонимные записки лидеру другой компании девочек, красавице и отличнице Кате П., которая сейчас благополучно живет в Канаде. На самом деле я думаю, что мы все хорошо друг к другу относились, а это была лишь увлекательная игра, как в «Трех мушкетерах». Наши секретные записки были сочинены в духе классической литературы. «Фемида подкуплена. Да поможет вам Фортуна! Черные Мимозы».
В России обычно мальчики дарили девочкам мимозы на Международный женский день. Это были полусухие бледно-желтые цветы с нежным запахом. Наши мимозы были по-готически черными, а записки мы писали молоком, прямо как молодой Ленин в тюремной камере. Это самое интересное, что мы узнали из длинной истории ленинского периода: как Ленин сделал чернильницу из хлебного мякиша, налил туда молоко и стал писать секретные послания о том, что «мы, настоящие революционеры, пойдем другим путем». Нужно подержать бумагу над пламенем и увидеть, как дрожащие буквы возникают прямо перед глазами. Похоже на открытие древних иероглифов.
Кроме присутствия тревожного факта, что Фемида, богиня правосудия, оказалась подкупленной, наше послание не было слишком жестоким. За проработкой стояла вовсе не Катя, ей как раз нравилось то внимание, которое мы ей оказываем. Она и сама была хорошим игроком. Во время судилища я должна была стоять лицом ко всему классу и выслушивать обвинения в заговоре с невозмутимым лицом и немигающими глазами, думая о храбром д’Артаньяне.
Только Кыча свидетельствовала в мою защиту. Мои родители тоже были на моей стороне, они понимали, что все это несерьезно, и расценивали это как дисциплинарные меры авторитарного руководителя. После судилища мы побежали в наш штаб, расположенный в женском туалете, где мы могли спокойно поплакать и утешить друг друга.
Когда я поехала в пионерский лагерь (Кыча осталась в Ленинграде), могло так случиться, что там я сыграла бы в свою последнюю игру. Как в старинных сказках, был там темный лес с выступающими корнями деревьев, и ярко-красные грибы с белыми пятнами на шляпках, и прекрасное озеро с мутной водой, и пересоленные пирожки с капустой в столовой. Этот лагерь был подведомствен заводу, где работал папа. У завода был свой небольшой Дом культуры, где