– Простите меня, герцог де Карруаз, – оттолкнув шута и направляясь прямо к высокому столу, ответил приезжий.
Чем ближе он подходил к герцогу, тем тише становилось в зале, и тем сильнее билось сердце юной новобрачной. Дело в том, что рыцарь и его свита были облачены в одежды, расшитые гербами королевского дома, и их появление на свадебном пиршестве не предвещало ничего хорошего.
– Чем обязан столь неожиданному визиту, граф де Куртенэ? – дружески поприветствовав вассала короля, спросил герцог. – Неужели дурные вести?
– Боюсь, что да, мессир, – слегка поклонившись в ответ, промолвил рыцарь.
– Что-нибудь с королем? – побледнел Жирард.
– Бог милостив к нашему королю… Хвала Всевышнему, нет.
– Мы все молимся о здоровье Его Величества… Тогда что привело вас в наши края?
– У меня приказ короля.
– Что за приказ?
– Незамедлительно доставить сэра Жирарда в лагерь… Час пробил. Волею Господа нашего, мы, с благословения Папы Климента IV, скоро выступаем.
– Но Людовик в личной беседе со мной говорил, что собирается выдвинуться только в мае, – удивился герцог де Карруаз.
– Наш король изменил планы.
– Но это не в его правилах, – заметил герцог, задумчиво поглядев на рыцаря.
– Вероятно, до короля дошли слухи, что король Яков Арагонский решил первым достигнуть Святой земли и всю славу и все богатства восточных земель присвоить себе.
– Тогда это все объясняет, – успокоился сэр Луи, зная о тщеславии правителя. – Когда вы намерены вернуться в лагерь?
– Мои лошади и люди ждут у ворот вашего замка, герцог.
– Что ж, тогда… – он посмотрел на своего зятя. – Тебе надо ехать, сын мой.
Затем, поглядев на свою дочь, глаза которой наполнились слезами, он повернулся к графу и попросил:
– Если время терпит, граф де Куртенэ, разрешите моей дочери и графу де Сен-Мору проститься.
– Разумеется, герцог. Мы нагоним время, не беспокойтесь…
Низко поклонившись хозяину замка и его семье, граф де Куртенэ с достоинством удалился, любезно отклонив приглашение герцогини отужинать.
Нет слов, чтобы описать чувства, охватившие девушку, услышавшую нерадостную новость. В эти минуты ей казалось, что страшнее и ужаснее с ней уже ничего не может произойти. Ее сердце просто разрывалось от тоски, а слезы застилали прекрасные глаза.
– Мое счастье, моя радость, моя возлюбленная жена, королева моего сердца! Не огорчайтесь! Ваши слезы больно ранят мне душу, а ваша печаль терзает мое сердце. Вы мне очень дороги, и мне страшно оставлять вас. Но я обязан выполнить свой рыцарский долг и клятву, данную королю. Я не могу обесчестить свой род поведением, которое было бы недостойно рыцаря.
– Я это знаю, мой доблестный воин. Нет и не было более благородного рыцаря,