Ван Цяо уехал со стройки, когда рабочие ещё работали сверхурочно. Он потёр глаза, устало сел в машину. Опустившись на сиденье, он устало закрыл глаза. Свет луны над Ла-Пасом проникал через окно и падал на его лицо, но тёплый свет, казалось, был остановлен невидимым барьером, и не мог рассеять тяжелую тоску в его сердце.
Ван Цяо закрыл глаза и откинулся на сиденье. Даже лёгкая тряска машины отдавалась в его измождённом теле. В голове, словно в калейдоскопе, проносились картины сегодняшнего дня на стройке: юные, слишком рано взвалившие на себя груз взрослой жизни, подростки-рабочие, их лица, покрытые пылью, худые, но старательно работающие тела; и взрослые рабочие, день за днём работающие с опасными механизмами в тяжёлых условиях, таскающие тяжеленные материалы, за мизерную зарплату, которой едва хватает на жизнь, а в их глазах – безысходность и апатия, словно острые ножи, терзали сердце Ван Цяо.
Он понимал, что в этой обширной и полной страданий земле Южной Америки проблемы переплетаются, как клубок ниток. Отставание в экономическом развитии – словно тяжёлые кандалы, сковывающие развитие общества. Хаос в деловой среде приводит к тому, что бесценные возможности упускаются, местные ресурсы не используются рационально, превращаясь в дешёвое сырьё для экспорта. На этом фоне рабочие и крестьяне, составляющие большинство населения этой земли, получают за свой тяжёлый труд ничтожно мало, их социальное положение приковано к самому низу, выбраться из которого практически невозможно.
Ван Цяо нахмурился, губы его слегка задрожали, волнение в душе усилило дыхание. Долгое время он молчал, а потом тихо прошептал: «Только жертвуя многим, можно добиться великих свершений, смело заставляя солнце и луну сменить свой ход». Эта строчка для него сейчас – не просто слова, а выражение веры и решимости. Он знал, что внешнеторговая палата, как связующее звено между внешней и внутренней экономикой, располагая определёнными ресурсами и влиянием, несёт неотъемлемую ответственность за преодоление этого тупика, за обеспечение благополучия рабочих и крестьян этой земли, за улучшение этой ужасающей ситуации.
«В больницу», – тихо сказал Ван Цяо водителю, в его голосе слышалась усталость и беспокойство.
Машина медленно тронулась, плавно двигаясь по улицам в сторону больницы. По дороге Ван Цяо рассеянно смотрел в окно на ла-пасские улицы, на пешеходов, на непрерывный поток машин – всё это казалось ему миражом. Этот город стал свидетелем его огромных усилий и самоотдачи на благо развития палаты в Южной Америке, каждый уголок хранит следы его борьбы, но сейчас все его мысли о Гао Чуане, находящемся в бессознательном состоянии, о его дорогом друге.
Добравшись до больницы, Ван Цяо уверенно прошёл по длинному коридору прямо в палату Гао Чуана. Открыв дверь, он увидел Гао Чуана, спокойно лежащего