Охота на снежную легенду. Александр Карпов

целую жизнь бегаю, с того самого момента, когда впервые в эти леса еще аспирантом попал. У меня материалов на несколько книг, пачки фотографий, груды записанных свидетельств. Я всю свою энергию положил на это дело. Из леса месяцами не выходил. Комары меня уже жрать не хотят, до того я им тут опостылел. А сейчас я буквально в шаге от завершения своей задумки. Круг поиска сузился до размера девять на двенадцать километров. Я восемь заимок соорудил и напичкал их дровами, продуктами, инструментом так, чтобы не в палатках в минус сорок пять мерзнуть. Я все тут изучил, все своими ножками на две-три сотни километров вокруг исходил. В болотах тонул, в реки сваливался, из топей выбирался, волка с медведем срать под себя заставлял, когда от них нечем отбиться было.

      – Успокойтесь, пожалуйста, успокойтесь, – забормотал я и выставил вперед перед ученым раскрытые ладони.

      Глаза зоолога были широко открыты, ноздри вздувались от напряжения. Но через три секунды он как будто начал остывать, виртуальный пар повалил от его головы. Он резко выдохнул, схватился за флягу с водой, что стояла рядом с ним на тумбочке, и жадно отпил из нее несколько глотков.

      – Пойми, Максим, – продолжил он уж намного более спокойным тоном, – мне сейчас отступать нельзя. Моя жизнь здесь прошла, в этих лесах. Я в шаге от своего открытия. Я в сантиметре от поимки твари. Если я возьму ее, а я возьму ее, то мое имя будет вписано в мировую историю и науку. Произойдет настоящая революция в зоологии. Я стану не просто ученым, а ученым с мировым именем.

      – И все это с командой из дилетантов и горе-охотниками, из которых слова вытянуть невозможно. Трое едва по-русски вообще говорят. Тот, что на цыгана похож, все время шепелявит что-то и отворачивается, а еще при этом смеется. Анатолий ходит с видом законченного пропойца. А от Вадима, кроме материальной части оружия, слова не вытянешь. Остальные сбегают, в глаза не смотрят, уезжают, при первой же возможности, а на нас глядят, как на идиотов.