Он посмотрел на ее «лексус» и сказал:
– Я так и думал, что черная – это твоя. Ты всегда тяготела к черному. Предпочитаешь держаться темной стороны. И кто еще может содержать машину в такой чистоте?
Маура наконец обрела дар речи. Голос прозвучал хрипло и даже ей показался чужим.
– Что ты здесь делаешь, Виктор?
– Похоже, это был единственный способ наконец встретиться с тобой.
– Устраиваешь мне засаду?
– У тебя такие ассоциации?
– Ты сидел в машине, караулил меня. Как это еще назвать?
– Ты не оставила мне выбора. Ты мне так и не перезвонила.
– Мне некогда.
– Ты даже не оставила мне своего нового номера телефона.
– Ты и не просил.
Он задрал голову вверх, полюбовался снегом, похожим на конфетти, и вздохнул:
– Хорошо. Как в старые добрые времена, правда?
– Слишком похоже. – Она повернулась к машине и щелкнула кнопкой на пульте. Замки открылись.
– Ты не хочешь узнать, почему я здесь?
– Мне нужно ехать.
– Я так долго летел в Бостон, а ты даже не спросишь зачем.
– Хорошо. – Она подняла на него взгляд. – Зачем?
– Три года, Маура.
Он приблизился к ней, и она уловила его запах. Кожи и мыла. Снега, таявшего на теплой щеке. Три года, подумала она, а он совсем не изменился. Все так же по-мальчишески вздернут подбородок, те же лучики вокруг смеющихся глаз. И даже в декабре его волосы выглядят выгоревшими – не искусственно осветленные пряди, а по-честному выцветшие от долгого пребывания на солнце. Виктор Бэнкс обладал какой-то особой силой притяжения, устоять перед которой было совершенно невозможно. Вот и сейчас она ощутила забытое влечение.
– Неужели ты ни разу не задумывалась: может, это было ошибкой? – спросил он.
– Развод? Или наш брак?
– Разве не понятно, что я имею в виду? Уж если я стою сейчас перед тобой.
– Ты слишком долго ждал, чтобы сказать мне об этом. – Она отвернулась к машине.
– Ты ведь еще не вышла замуж.
Она помолчала. Потом обернулась к нему:
– А ты не женился?
– Нет.
– Тогда, наверное,