– Вот как едят голодные пришельцы из Орнитагора! – воскликнул пахан и снова дико гоготнул.
В голове Киота зашумело, на душе же сделалось спокойно и приятно, захотелось пить и есть как можно дольше. Когда же он опустошил свой кубок в третий раз, голову ему приятно закружило, а язык сам собою развязался:
– Прости нас, дураков, великий хан, но притащился я через всю степь к тебе не просто, чтоб пожрать – за делом. А точнее, послал меня к тебе мой друг и командир, вожак столицы бывших рудокопов, великий воин и главарь рабов орнитагорских шахт, гроза Цивилизации, любимый всеми нами Шахтин Кал, – выговорил он заплетающимся языком.
Кимаран смеялся громко и раскатисто. Когда последняя смешинка скатилась с его заросших жёсткими усами губ, он, промочив сначала горло вином, похлопал Киота по плечу:
– Артист, искусник! Молодец, хвалю! Давно не слышал я таких забавных речей. Как здорово, что ты пришёл развеселить стареющего хана. (На самом деле Кимарану не было ещё пятидесяти лет; в силе же и ловкости лишь единицы из молодых бойцов отваживались спорить с ним).
– Значит, говоришь, ты послан этой, как её… Вот незадача: забыл, – играючи пахан киммеров хлопнул себя по лбу. – Как его звать-то бишь? Похоже что-то вроде на кучу, хм, навоза. Ну-ну, прости, я не хотел тебя обидеть, просто спьяну не запомнил. Ах да! Кал шахты – вот как зовут пославшего тебя ко мне, ха-ха!
«Началось. Сейчас пахан покажет настоящее лицо», – подумал Киот и, в одно мгновенье протрезвев, набрался всё-таки храбрости поправить Кимарана:
– Рудый хан Шахтин Кал – так зовут моего друга и командира! Вовсе не кал шахты. Просто звучит похоже. Но он никакая не куча. Он подстать тебе, великий пахан! – последнюю фразу Киот выдал громко, с явным вызовом в голосе.
Он, видимо, думал, что Кимаран продолжит высмеивать его вождя или насупится. Но Кимаран повёл себя иначе. Прекратив смеяться, он миролюбивым тоном согласился с этой поправкой.
– Охотно верю, что такой отважный человек, как Рудый хан, имеет право представляться равным, к примеру, мне. Да и другим паханам Запределья тоже. Ведь у Чёрной горы за последние лет триста никто не останавливался хотя бы на минуту, не то чтобы годами жить подле неё. Но сколько времени ещё гора позволит пастве Шахтин Кала пользоваться её дарами? – Кимаран задумался.
Примерно четверть часа в шатре стояла тишина, лишь слабое потрескивание пожираемых огнём поленьев в очаге ласкало слух. Но скоро Кимаран вернулся к делу. Киот, конечно, был приятно удивлён. Хан выслушал посланца, не перебивая.
Он широко зевнул, когда посланец поставил точку в сообщении, и, помедлив пару минут, вдруг сладко потянулся и предложил перенести беседу на завтра.
– Иди-ка спать, дружище гость. Как любят говорить в степи, проспавшись, человек становится