Пробежал запыхавшийся взвод.
Не понять – война или охота?
Ладно, греемся; не трогают – и рады.
Вдруг у нас над самым ухом кто-то:
«Вот они! А ну, вставайте, гады!
Подымайтесь! Застрелю, заразы!»
Шутки плохи, тут не отлежаться.
Из-под одеяла высунулись разом –
Вислоухие испуганные зайцы:
– «Мы – туристы. Что вы к нам, товарищ?»
Но товарищ плюнул от обиды.
– «Хто? Туристы?? Шляются здесь, твари…
Чтобы я на Волге больше вас не видел!»
Перекошенный, разгорячённый,
Освещён недоброй дрожью света,
Пляшущую руку с пистолетом
Долго опускал он, огорчённый.
Их всю ночь ловили. С места заклятого
Мы ушли под утро, торопясь уплыть,
Чтоб не рвать, что в сердце дорогого.
Чтоб не думать. Чтобы позабыть.
Подымалось солнце над лугами.
Красное, в торжественной игре,
Жигули оно зажгло, как пламя,
Озарило мёртвые машины на горе,
Раздробилось радугой росяной через лес,
Багряницей разостлало водной глади скатерть, –
И вот тут-то вывернулся нам наперерез
Арестантский катер!
Он скользнул, едва нам нос не срезав,
И послал короткий частобой,
Он прошёл, как будто гром железа
Кандалов рассыпал за собой.
Бугорками волн взбелели волоконца,
Закипела, забурлила полоса реки –
Эти лица! лица, обернувшиеся к солнцу!
И с бортов – конвойные штыки.
Вот они, кто там кирками машут! –
Только нескольких и рассмотрели мы.
Кто они?.. За что их?.. Не расскажут…
Тихие, стояли у кормы.
Что-то было в лицах их заросших,
В складках, не черствеющих у глаз,
От чего пахнуло всем хорошим,
С детских лет несбывшимся повеяло на нас.
Оба без отцов, ведь мы и шли бродяжить
По краям родной неведомой земли,
Чтоб мужскую взвесить эту тяжесть,
От которой матери, солгав, уберегли.
Нас заметили. Переглянулись.
Может, вспомнили своих мальчишек-сыновей.
Чуть заметно
Вслед нам
Улыбнулись,
И у каждого по-своему взметнулось у бровей.
И – промчало катер. И Андрей в сомненьи
Протянул: «А что, сейчас бы к Самому
Молодой, второй явись бы Ленин, –
Он бы – не попал в тюрьму?..»{17}
Глава вторая. Медовый месяц
Несу я сознание мира. Боюсь, что не в силах донесть.
До опушки – один переклик без малого.
В сени яблонь при тлеющем самоваре
Вечерами чаюют московские баре:
Слева в садике спорят о Ваське Качалове,
На террасе направо читают сценарий.
За кустами белеют мужские фигуры,
Праздных женщин движения –